Забавная интерпретация "Гордости и предубеждения". Действие перенесено в наши дни в священный город сикхов Амритсар. В общем, довольно своеобразно получилось.
"Невеста и предрассудки" (Великобритания, США, 2004)
Забавная интерпретация "Гордости и предубеждения". Действие перенесено в наши дни в священный город сикхов Амритсар. В общем, довольно своеобразно получилось.
"Невеста и предрассудки" (Великобритания, США, 2004)
"Очень удобно твердить: "Я не гожусь, у меня не выходит, у нас не получается". - Прежде всего, это неправда. Да и к тому же, твой пессимизм прикрывает немалую трусость... Что-то ты делаешь хорошо, что-то - плохо. Радуйся первому, не горюй из-за второго, старайся исправиться - и всё получится!".
Долго ждала допуска к ношению эрго-рюкзака. Читала, советовалась, выбирала. Наконец, дождалась, кроме того, и погода позволяет. Вчера совершили первый пробный выход, порадовавший наличием свободных рук и возможностью беспрепятственно заходить в магазины. Сегодня собирались на вторую рюкзачную прогулку, и обнаружили...
- неудобства с надеванием рюкзака. Делать это надо до выхода на улицу, а в квартире слишком жарко, Лёва начинает нервничать;
- неудобства во время прогулки. Я не вижу, что творится у меня под ногами. Жалко дорогие ботинки, да и оступиться не хотелось бы.
- температурный дисбаланс: животиком и писенькой малыш прижат ко мне, они горячие, как из печки. В спинку при этом дует.
- неприятный момент: широкий пояс рюкзака попадает на шов от КС. Кстати, при том, что под пальто было надето платье, то бишь, в районе поясницы ничего лишнего не было, ощущение после прогулки такое, как будто мне изрядно намяли бока. На мою хронически нездоровую спину приятного впечатления рюкзак не произвел.
В общем, мой ответ этому приспособлению - увы...
Очень модное нынче слово. Оно на слуху у каждого, кто смотрит новости по телевизору. Его произносят политики, религиозные деятели и журналисты вслед за ними — в связи все с той же свободой совести и вероисповедания, на которую покусились депутаты Государственной Думы. Что же это за нехороший дядя такой — прозелитизм, на которого Патриарх всея Руси так обижен, что готов даже сотрудничать с коммунистической Думой?
Русское католичество — что это? Проявление радикального западничества и русофобии? Религиоведческий курьез? Кто эти люди, преследуемые на протяжении всей российской истории, пережившие обвинения в измене, унижение и изгнание ради "чужой" веры?
Я имею ввиду "Дракулу" Матея Казаку.
Несомненно, "Дракула" Абрахама Стокера - роман замечательный и выдающийся.
Но (по метафоре историка) образ вампира бросает тень на имя Дракулы реального.
В итоге в голове у читателя (по нашей скромной метафоре) замешивается такой винегрет, что разобрать его на составные части практически невозможно.
Да еще где-то на задворках сознания мелькает тень изученного на первых курсах "Сказания о Дракуле воеводе" и смутные воспоминания о том, как тщетны были попытки одолеть школьный курс истории в тех случаях, когда речь велась о Восточной Европе эпохи, называемой Возрождением.
Книга ложится на все это месиво неожиданно легко и увлекательно.
В чем только не упрекают нас, грешных латинян, православные братья. И римскому Папе мы поклоняемся, и прозелитизмом занимаемся, и святые наши – все сплошь чувственные мистики, и литургическая культура у нас под гитару.
1.
«Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому, что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр, и на камне сем Я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах.» (Мф. 16, 17 – 19)
На свете трудно найти более простые, ясные и недвусмысленные слова, которые бы в течение столь долгого времени подвергались постоянным попыткам истолковать их в отличном от содержащегося в них смысле (иногда в прямо противоположном).
Имя это давно меня интересовало, поскольку упоминается чуть ли не в каждом произведении эпохи романтизма/или об эпохе романтизма. Любая уважающая себя героиня (а то и герой) должна читать Анну Радклиф и ужасаться/восторгаться/в конце концов, просто читать.
Однако в обширной библиотеке родительского дома (а библиотека у моих родителей и впрямь была роскошная по количеству и содержанию книг) романов Радклиф не нашлось, и я надеялась, что дело поправит институт: не могут же культурологи обойти вниманием такую фигуру! А вниманием-то и обошли. Да сверх того, еще и на досуге было не почитать, поскольку было недосуг. Потом началась моя прекрасная работа, и хотя времени появилось вполне достаточно для чтения, оказалось, что искомое не так просто купить. Мало помалу мадам Радклиф стерлась из памяти.