Не о себе.

Она всегда хотела, чтобы её любили. Даже не всегда, а начиная с некоторого момента, когда вдруг оказалось, что никто не любит. Это было так удивительно, ведь в детстве, в юности любили все, а потом как-то раз - и никто. И было странно. Поэтому так щипало глаза, когда читала, или видела, или вспоминала, что кого-то любят. Просто так. Интересуется чем-то - любят, ключи постоянно теряет - любят, программы смешные по телевизору смотрит - очень любят. А её нет. Её могли жалеть, пытаться изменить, объяснять, что то, что ей хочется, неправильно, так не должно быть, но не любили. Даже дети. А когда она сама была ребёнком, то любили все и просто так. Со временем стало проще не интересоваться, не терять, не смотреть, не слушать, не хотеть, не ждать. Потому что разницы нет. Лучше не делать ничего, чем делать что-то, за что всё равно не полюбят. Ей было жалко себя. Иногда. До слёз. Но она уже не умела стать той, которую любят. И не было того, кто мог бы любить. И хотелось поскорее стать бабушкой, которую любят внуки. Она верила, что бабушек внуки любят. Или собаку завести, но она знала, что нельзя, не разрешат, не одобрят. Это, видимо, было последнее желание, которое ещё осталось. Собака. В детстве была собака, которая любила просто так. И с каждом годом почему-то это вспоминалось всё чаще. А сейчас она и сама понимала, что любить не за что. Ведь вместо постоянной улыбки она научилась кричать и ругаться, видеть и указывать всем на ошибки, вскользь доказывать свою правоту и неправоту окружающих. А ещё ничего не получалось само, и это тоже очень расстраивало, хотя и стало привычным, обыденным. В детстве много чего давалось легко, играючи, а потом прям раз - и всё, больше ничего не даётся. Она мечтала иметь возможность сесть за музыкальный инструмент и выразить всё, что на душе, а вместо этого могла коряво сыграть пару заученных в музыкальной школе мелодий; взять краски и нарисовать то, что внутри, но выходили только картинки уровня пятилетнего ребёнка; спеть что-то берущее за душу так, чтобы и до своей души дотянуться, но дотянуться удавалось только до своих же ушей, по которым явно прошёлся медведь. Или текст написать такой, чтобы стало легче, но… Очень много было «но». И совсем не было чудес. Она слышала, что чудеса приходят к тем, кто много работает, а она не умела, не научил никто. Это плохое оправдание, но другого не было. Да и вообще ничего не было. Её не было.