Черная полоса

...тишину разрывают быстрые шаги по коридору. Много. Медсестра хотела закрыть дверь в палату - но я попросила оставить, сославшись на духоту.

Где-то вдалеке запищали аппараты. Эти звуки врачу ни с чем не спутать.

Пришла неонатолог. Голос дрожит, но старается не допустить у меня паники. Нужны мои документы. Малыша будут переводить в реанимацию в городскую детскую больницу. В тяжёлом состоянии.

Это всё, что мне говорят - умоляют не вставать с кровати, не волноваться (!!!), обещают скоро прийти.

Но оставаться в палате для меня невыносимо.

Впрочем, соваться в ПИТ даже не пытаюсь - там мне сейчас делать нечего. Сегодня я мама, не врач. Я не имею права отнимать у сына даже секунду их внимания. Они занимаются своим делом, я своим - пытаюсь не сойти с ума. Сижу в коридоре, слушаю, что происходит.

Кардиомонитор - брадикардия. Затем срывается в тахикардию - и вновь "бради". И так несколько раз.

Низкая оксигенация - монитор пищит, не переставая. Почему?!

Слышу характерные звуки "амбушки", - значит, последние приготовления к транспортировке завершены.

Мимо меня пролетают два молодых врача-реаниматолога - у одного на руках свёрток в шерстяном одеяльце. Как в замедленной съёмке - белое личико Матвея, эндотрахеальная трубка, синие губки, распахнутые глаза врача, который понимает, КТО перед ним, и больше всего боится моей истерики, "покажите мне моего ребёнка!", "о, доктор, что с ним?!" с картинным хватанием за руки... Не имею права. Провожаю взглядом. Тело начинает бить мелкая дрожь. Становится по-настоящему страшно.

Что произошло? Почему за каких-то полчаса совершенно здоровый малыш оказывается на грани жизни и смерти? Скажу честно - я до сих пор ничего не знаю наверняка. Семилукская больница отказывается давать комментарии, да и я не то, чтобы сильно упиралась, требовала объяснений и возмездия... Жизнь покарает. Я верю в карму.

После того, как увезли Матвея, ко мне действительно подошли, стали что-то рассказывать про внезапную пневмонию, развившуюся буквально на глазах... Сорян, ребят, я врач. Я бы УСЛЫШАЛА пневмонию в родовой - а за прошедшие после полчаса её бы услышали вы, да и не привела бы она к таким последствиям. Осеклись. Молчат, глаза прячут. Невыносимо...

Нет сил скандалить даже. Пишу отказ от госпитализации, вызываю маму (бедная мама!), уезжаю домой. Потом будем шутить в кругу семьи - совсем как мои пациенты, через 4 часа после родов, да на своих лапах...то есть, ногах, конечно же.

2 сентября, утро. Дома тоже невыносимо. Я должна быть рядом с сыном.

Еду в детскую больницу. Сын в реанимации, туда вход только с 14 до 16. Даже с врачом не поговорить вне этого времени... И "лечь" туда нельзя - только после того, как переведут в "обычное" отделение. "Если" - говорит регистратура. "Когда" - поправляю я.

Я ещё не знаю, что с сыном - но знаю, что мы справимся.

Долгожданные 14 часов, беседа с доктором - неутешительные новости: травма шейного отдела позвоночника, гипоксия, отёк мозга, пневмония, кома. Прогнозов - никаких. "Боремся".

Доктор осекается. А Вы, собственно, кем ребенку приходитесь?

Мамой, говорю.

Доктор, с недоверием: "Вы родили сегодня ночью?"

Вчера, повторяю. В восемь вечера.

Доктор кивает своим мыслям, затем вызывает медсестру - меня "положат" в другое отделение, в реанимацию буду приходить так же, с двух до четырех, плюс на сцеживания, чтоб Матвея молоком кормили...

Упс, думаю. А молока-то нет. Сама себя успокаиваю - ещё сутки не прошли, всё ещё будет, всё наладим.

И началось... Каждые три часа - "сцеживаться", в реанимации стоят мощные молокоотсосы, надеюсь расцедиться; по ночам - руками. Лифт сломан, ходить приходится по лестнице. Благо, всего лишь с четвертого на шестой этаж. Визитёров прошу не приезжать - в отделение не пускают, а мне спускаться всё-таки довольно тяжко.

С двух до четырех, как штык - у дверей палаты. Внутрь не вхожу - такие правила. Первый раз не разрешали даже подходить к Матвею. Во второй раз разрешили подойти, поговорить, потрогать - под строгим присмотром врача. На третий день меня просто завели и оставили с малышом наедине.

Я только потом догадалась, что они поначалу боялись моей реакции - что в обморок там упаду, начну шуметь и дебоширить, трубки выдергивать, кнопки нажимать 😶 а потом я, очевидно, "заслужила доверие" своим внешним спокойствием на грани хладнокровия.

На четвертый день Матвей начал выходить из комы. И - случилось то, чего все боялись. Откат.

Если точно - отказ. ЖКТ перестала принимать энтеральное питание - и моё молоко, и смесь.

Да, со второго дня я стала почетной "дойной коровкой" - но речь сейчас не об этом.

Врачи обнадеживают - он хорошо принимал питание, будучи в коме, значит, велики шансы, что отказ - явление временное; но я хорошо знаю, о чем они умалчивает: могут выявиться и иные откаты, как последствия гипоксии и отёка мозга.

На шестой день Матвей вновь получает молоко, на восьмой - его переводят в ПИТ. Теперь ходить с четвертого этажа на первый, там метров 100 по коридору, и опять подняться на четвертый. А потом обратно. Каждые три часа. Зато теперь можно общаться с малышом безлимитно.

В один из визитов ко мне подходит медсестра - пойдем, говорит, буду учить тебя кормить малыша из зонда.

А оно мне, простите, зачем?! - говорю. Яжмать, не врач.

Выясняется, что после комы так и не "проснулся" сосательный рефлекс - то есть ни грудного вскармливания, ни "из бутылочки" не будет; доктор ободряет - научите с ложечки кушать, из стакана "сёрбать", наладится жизнь-то! А я вспоминаю, как он грудь в родзале смоктал...

Вместо разносолов заказываю визитёрам соски - разной формы, из разного материала; каждую минуту, когда Матвей не спит, учу его сосать, делаю массаж, предлагаю разные соски...

Никто не верил - но у нас получилось: Матвей взял соску. Затем и из бутылочки начал пить - но сил не хватает, вырубается спать после 10 мл (при норме в 40-45); медсестра докармливает остатки зондом.

Беда - температура 38,5. Внезапно. Без причин. Сбивают "литичкой". Больше температура не поднималась, тревожных симптомов нет, но высокая температура что-то изменила, и теперь Матвей срыгивает каждый раз после зонда. Фонтаном. Всю порцию.

Пишу отказ от зондового питания. В отделении говорят, что так нельзя. А я сцеживаюсь руками и кормлю из бутылочки каждые полчаса по 10-15 мл до нормы.

Матвея переводят в "обычную" палату - и меня к нему. Всё хорошо...

...и опять температура подскакивает до 38 - но теперь я поняла причину. Банальный перегрев. В первый раз у соседа по ПИТ работала лампа лучевого тепла - а заботливая медсестра укутала Матвея в одеяло, а то ж вдруг ему из двери дует; и во второй раз - всё та же медсестра, закутала в одеяло, пока "нерадивая мать, оставившая ребенка в одном подгузнике" купалась в душе. Надо сказать, что тогда уже включили отопление, и в палате было градусов 26-28.

...ох, какой был разнос 👿 но к Матвею потом до самой выписки подходили только в моем присутствии и только с моего же дозволения. Все. Вообще 😈

И вот, наконец, долгожданный вердикт "здоров", выписка с наставлением обращать внимание на любые мелочи - последствия тяжёлого состояния ещё могут "аукнуться".

Недостаток массы тела, плохой аппетит, переход на полноценное ГВ - и полное исчезновение молока у меня в груди буквально в один момент (хорошо, успела подготовить небольшой банк молока - получилось относительно мягко "уйти" на смесь), - мы уже многое пережили, и ещё больше предстоит прожить. Но мы вместе, и это самое главное!