Мамино счастье
Вопросы воспитания детей
Я всегда хотела выйти замуж и иметь большую семью. Любящий муж, собственный дом, дети.
Эти мечты, наверное, были следствием того, что в моем детстве мама присутствовала лишь эпизодически - я жила у бабушки, ходила в детский сад на пятидневку, ездила с этим садом на дачу.
А родители брали меня только на выходные и один месяц летом. Остальное время мы общались по телефону. Они жили на другом конце Москвы, много работали, папа часто ездил в командировки, и тогда мама меня вовсе не забирала от бабушки - добраться с ребенком из Бескудниково в понедельник утром было практически нереально.
Потом нам посчастливилось поменяться на Речной вокзал, и я стала жить с родителями.
Только рано радовалась, мое счастье «обладания мамой» длилось меньше года. Родился маленький брат, и все внимание было переключено на него.
Меня не обижали, старались получше одеть, выполняли многие прихоти, но…
Школьные годы пролетели быстро, началась институтская юность. Поступив в престижный вуз, старалась подражать бомонду: ходила на тусовки, моталась по ресторанам, покуривала. В общем, пустилась во все тяжкие. Строгое домашнее воспитание позволяло соблюдать правила приличия, но я балансировала на острие ножа, еще шажок и… пропасть.
На похоронах бабушки друзья познакомили с молодым человеком, которому, волею судьбы, суждено было изменить мою жизнь. Несмотря на некоторые странности, он был интересным собеседником, умел внимательно слушать и отвечать. Постепенно я стала задумываться о жизни, о том, что происходит со мной и как быть дальше.
Митя и его компания ходили в церковь, потянулась следом и я. Имея обширные, но поверхностные знания в разных областях, привыкнув верховодить в компаниях и всегда быть в центре внимания, я и в этой компании пыталась быть на первых ролях. Они крещеные - крестилась и я. Они ходят в храм каждую неделю - я тоже. Ничего не зная о вере и Христе, не понимая службы, я упорно пыталась делать вид, что все знаю и умею. Спросить о чем-то считала ниже своего достоинства.
Я могла прийти в храм к середине Литургии, подойти на исповедь, назвать имя и, получив разрешение, причаститься.
Не только о чтении правила, но и о том, что нельзя есть после полуночи перед Причастием, и надо поститься, не имела ни малейшего представления. Да и не стремилась узнать. В той компании я искала мужа, не более того. При этом продолжала общаться с институтскими друзьями, ходила на модные тусовки.
Женитьба приятеля словно ударила меня обухом по голове. А я-то считала, что он мне симпатизирует!
Но, жизнь продолжается, надо смириться и идти искать дальше. В церковной компании мне было достаточно комфортно, поэтому решила перейти на работу в эту сферу - в Издательский отдел РПЦ.
Но там - та же история. Все приличные парни либо сосватаны, либо дружат с кем-то из своей среды. Я - белая ворона, да еще и с претензиями. Постепенно начала понимать, что, видимо, не так хороша, как казалась себе, и не знаю ничего толком, зато самомнения и эгоизма - выше крыши.
Любовь и скорби
И тут, видимо, Господь коснулся моего сердца - я полюбила. Полюбила так, что готова была всем пожертвовать ради этого человека, и под влиянием любви и любимого начала постепенно меняться.
Всякие тусовки стали ненужным и нелепым времяпрепровождением. С большим трудом, через боль и слезы избавлялась от самолюбия и эгоизма, становясь иной и внутренне, и внешне. Через какое-то время начала читать духовные книги, Евангелие, потихоньку училась молиться и работать над собой.
Когда этот труд принес некоторые ощутимые плоды, мой любимый ушел в монастырь, и я опять чуть не сломалась. Держалась лишь чьими-то молитвами, поскольку сама и сейчас еще толком не умею молиться, и тем, что чуть ли не каждую неделю ездила в Питер, к святой блаженной Ксении.
Сердечная рана постепенно зарубцевалась, я уже спокойно могла говорить о том человеке и… с ним самим.
Он очень много сделал для меня в жизни - по-настоящему привел к Богу, учил молиться, исповедоваться, читать духовные книги, любить. Любить кого-то не для себя, а для любимого, делать так, чтобы хорошо было ему, а не мне. Это очень трудно: надо полностью забыть о себе и раствориться в любимом человеке.
Так и думалось, что дальше буду жить, как живу - ходить в храм, общаться с друзьями, быть всем для всех, а вечером приходить домой. Но, Боже мой, как тяжело и страшно возвращаться в пустой дом, где тебя никто не ждет, как хочется иногда завыть от одиночества…
Я снова стала мечтать о семье: молилась, плакала, просила. Несколько раз ездила в Лавру, просила батюшек там сосватать меня за семинариста. А годы шли. Переступив тридцатилетний рубеж, поняла, что семья и дети не для меня, и как-то внутренне успокоилась. Но именно тогда, когда я перестала страстно желать мужа, появился человек, предложивший мне руку и сердце.
Я полюбила его, но это не было всепоглощающей страстью, просто мне было хорошо с ним и плохо в его отсутствие. Через год общения мы обвенчались.
Еще через год наступила беременность. Проходила она очень тяжело - несколько раз пришлось лежать на сохранении, пить кучу лекарств и делать уколы. Потом - срочное кесарево в родах и жуткая обида на всех. Особенно на родившуюся дочь. Прекрасно понимая, что малышка ни в чем не виновата, я никак не могла смириться с кесаревым и во всем обвиняла ее. Состояние было ужасное - ходила как на автомате, кормила, пеленала, купала, но никаких чувств, кроме обиды, не испытывала. Перелом наступил вдруг. Однажды ночью, проснувшись от плача девочки, я вдруг увидела ее другими глазами. Лежит такая маленькая, беспомощная и ждет, пока я ей помогу, радуется мне и любит, просто любит, потому что я - мама. В сердце поднялась теплая волна любви, я прижала к себе этот крохотный комочек и долго просила у дочери прощения за свой дурацкий эгоизм, амбиции и обиды.
Доченьки-доченьки
Дочери было девять месяцев, когда я поняла, что она уже старшая. Вторую беременность пробегала без всяких врачей и сохранений. И дочку на руках носила, и в бассейне плавала - все было хорошо. Удручало одно - предстоящее кесарево.
Начались поиски врача, который разрешил бы мне рожать самой. Нас познакомили с Романом Николаевичем Гетмановым, и в назначенный срок я легла в 1-ю Градскую больницу. Обойтись без операции не удалось, но при нормальных врачах и отношение к происходившему было совсем другое. Ни обиды, ни апатии. Часа через три после кесарева Роман Николаевич принес мне родной кулечек, и дочку даже удалось приложить к груди. И домой мы ушли раньше, и вообще все было хорошо.
Конечно, первое время пришлось несладко, но очень выручила мама, забрав меня с малышками на дачу, как только младшую воцерковили и я смогла причаститься.
А в отпуск мы в тот год предприняли довольно смелую вылазку - поехали к друзьям мужа в Новгородскую область. Почти месяц жили в церковной сторожке на краю деревенского кладбища. Когда батюшка приезжал служить, мой муж, к тому моменту рукоположенный во диакона, служил тоже, а я читала и пела вместе с матушкой, одной рукой держа старшую дочь, а другой впихивая соску в рот младшей, висевшей у меня в «кенгуру».
Во время нашего отдыха в стране случился дефолт, и тут я в очередной раз убедилась, что Господь милостив, и помощь Его приходит тогда, когда она нужна. У нас практически не осталось денег, в магазине кончились продукты, но мы были всегда сыты - постоянно приходили бабушки и приносили огурцы, картошку, молоко, яйца. Батюшка привез нам сахар, масло и муку.
Так мы прожили до конца отпуска, а вернувшись в Москву, обнаружили потекший и не подлежащий ремонту холодильник и пропавшие заготовки. И опять все решилось с Божьей помощью. Заняли денег, купили холодильник, а потом и стиральную машинку, и жизнь вернулась в свою колею.
Когда старшей исполнилось два года, мы начали ходить с ней на развивающие занятия, но вскоре это стало неподъемно по деньгам, и пришлось бросить. Примерно через месяц позвонила преподаватель и предложила водить дочку бесплатно, на что мы с радостью согласились - там было очень интересно. Детки рисовали, лепили, занимались с психологом.
На рождественскую службу меня отпустили в храм, удалось даже почитать Великое повечерие, и появилась надежда, что к осени девочки подрастут и я смогу вернуться на клирос.
Но в ноябре наша семья стала многодетной - родилась третья дочка. Именно с ее появлением на свет я поняла, почему говорят, что один ребенок - не ребенок, два ребенка - полребенка и только три ребенка - ребенок. Я в самом деле почувствовала себя взрослой и мамой.
Старшие ходили все на те же «развивалки», маленькая тянулась за ними - рано встала и быстро пошла. Кстати, вставали они все раньше, чем садились, и было забавно наблюдать за малышкой, которая стоит, вцепившись в верхнюю перекладину кроватки, и не знает, что делать дальше. Ноги уже устали, пальчики побелели от напряжения, но падать вниз так далеко, а сесть не получается. Приходилось под дикие вопли отдирать ее ручки от перекладины и усаживать-укладывать, чтобы минут через десять все начать сначала.
В смысле воспитания детей нам очень повезло с Ксюшиным крестным, нашим духовником. Сам из священнической семьи, воспитанный с младенчества в Православии, он объяснял нам, неофитам, что и как делать с детьми. Как водить их в храм, учить молиться, соблюдать посты. Повезло и с книжками - как раз начали издавать дореволюционную детскую литературу - Чарскую, Бернетт, Лукашевич и других авторов. Появились книги Ганаго и Вознесенской.
Когда младшей дочке исполнилось два с половиной, родился наш сын. Ожидая его появления на свет, я молилась преподобному Александру Свирскому и еще очень просила, чтобы родилась двойня, но второго чуда не произошло, мальчик у нас один.
Родился он очень слабеньким и некоторое время лежал в реанимации. Туда можно было пройти, посмотреть, и когда я абсолютно безошибочно подошла именно к своему кувезу, медсестра очень удивилась - дети лежали не подписанные. На самом деле, все было просто - наши малыши при рождении были абсолютно одинаковыми. Подрастая, они менялись внешне, только две старшие так и остались очень похожими друг на друга.
Мысли вслух
Старшие дети в многодетных семьях более ответственны, чем младшие, они раньше взрослеют, больше помогают и меньше капризничают, но в духовной жизни дольше пребывают в младенческом возрасте. Во всяком случае, так получилось в нашей семье.
Старшая дочка кушала перед Причастием лет до трех, а следующая в два года уже подходила к Чаше натощак. Так делали и с остальными детьми. То же самое происходило с вечерним и утренним правилом, посещением храма и постом.
Правило мы читаем с ними детское, но младшие стоят и читают молитвы наравне со старшими, мясо постом младший сын в три года уже не получал, тогда как старшая ела мясо лет до пяти. Старшие дети по благословению духовника до сих пор приходят на Литургию к Херувимской, а в более раннем возрасте мы их приводили сначала к «Отче наш», потом к «Верую»*. Младший приходит сейчас вместе со всеми, поскольку нет возможности оставить его дома и привести попозже. Младшие раньше хотят исповедоваться, в более раннем возрасте начинают посещать воскресную школу. Надеюсь, это не обернется в дальнейшем негативным отношением к храму и нежеланием ходить на службу.
Конечно, каждому возрасту - своя мера, и раньше в больших семьях всегда был кто-то, кто помогал маме заниматься с детьми как положено. Маленьким читали одни книжки, старшим - другие. Играли по-разному, в храм ходили по очереди. У нас так не получается. Папа перед сном читает детям одну книгу по их выбору, и очень часто это - Жития святых. Все остальное - тоже вместе. Единственное, что я стараюсь делать отдельно от детей - исповедоваться и причащаться… Пусть раз в месяц, но я прихожу на всю службу и спокойно стою, не отвлекаясь на детские проказы, поскольку вижу, как порой изнывают маленькие дети, приведенные к началу службы мамой, которая хочет помолиться сама. Они сидят на скамейках или ступеньках клиросной лестницы, балуются в притворе или носятся без присмотра по церковному двору. Считаю, что это неправильно. Если нет возможности попросить кого-то привести детей к тому моменту службы, когда благословил духовник, лучше маме в какой-то день привести к Причастию детей так, чтобы они могли спокойно постоять и помолиться в меру своих сил, в другой - прийти самой. Тогда и дети не будут воспринимать службу как что-то длинное и непонятное, когда нужно долго стоять, нельзя вертеться и разговаривать
Для ребенка приход в храм каждый раз должен быть радостным событием, чтобы хотелось туда возвращаться снова и снова.
Детский пост тоже отличен от взрослого; и Новый год, и 8 Марта в школе мы с детьми празднуем. Дети не ходят до Рождества на различные елки, и Женский день воспринимают просто как праздник мам, бабушек и девочек. Лишать их всего этого считаю неправильным. Дети живут в этом мире, общаются со сверстниками, ходят в школу и не должны чувствовать себя белыми воронами, которым ничего нельзя. Возможно, видя наше отношение к светским праздникам, телевизору, современным книгам и журналам, они тоже постепенно от этого откажутся, но запрещать - нельзя.
Наши дети ходят с дедушкой в Дом кино на хорошие нравственные картины, у нас есть телевизор, по которому мы смотрим в основном новости, а фильмы предпочитаем смотреть на видео. Но телевизор спокойно стоит на кухне, пульт никто не прячет. Дети, оставаясь одни, могут свободно его включить, но этого не делают. Выбирая книги и журналы для чтения, они спрашивают меня или мужа, можно ли это прочитать, и слушаются.
Как будет дальше, пока не знаю. Надеюсь на помощь Божию, потому что без Него и Его Пречистой Матери воспитать ребенка нравственным сложно. Слишком много гадкой рекламы развешано на улицах и в транспорте, взрослые и дети кругом говорят, перемежая русские слова жаргоном и просто неприличными выражениями. При этом они не ругаются, они так разговаривают. Даже школьные учителя - не исключение.
Нам пока очень везет на учителей и друзей детей. Учимся мы там, где нас позвали бесплатно ходить на «развивалки» - там есть и подготовка к школе, и школа. Есть даже свой театр, что очень важно для наших малышей, поскольку дает им возможность вылезти из скорлупки, научиться общаться и не бояться публичных выступлений. Правда, это не мешает старшей каждый раз реветь перед экзаменом по фортепиано, а младшей третий год подряд молчать на вступительных в музыкальную школу…
Сейчас, глядя на свою семью и вспоминая юношеские метания, понимаю, что Господь каждому из нас дает просимое только тогда, когда человек готов принять этот дар. Надо ждать и надеяться. И по вере вашей да будет вам!
Журнал Фома