Как суслик многое понял...
Нам понравилась сказка! это очень мне близко. именно так мы говорим с Мими о Нём...
Суслику все время чего-то не хватало. То еды, то питья. То солнца, то дождичка. То еще чего-то.
Хорошего — ему всегда мало. Даже если много. А плохого — ему всегда много. Даже если мало. Не угодишь!
Зашел как-то утром Хома к Суслику. Лучший друг свои бутыли с березовым соком пересчитывал.
У него от тех бутылей кладовка ломится. А он бурчит:
— Маловато весной заготовил.
— Пошли за орехами, — сказал Хома.
— Пошли, — оживился Суслик. — У меня их тоже мало. Всего три мешка.
Погода стояла теплая. Чудесная погода.
— Жарко, — привычно занудил Суслик. — Давай сначала на ручей завернем, искупнемся.
— Давай, — согласился Хома.
Он и сам-то любил поворчать. Но не тогда, когда дельное предлагают.
Подошли к ручью. Суслик воду ногой попробовал.
— Брр! Холодная...
А затем Хома его из воды выгнать не мог. До посинения плавал Суслик. И потом на берегу дрожал.
— Солнце с-совсем не греет! И уселся на самом солнцепеке. Сидел, пока не задымился.
— Ну и печет! Прямо пекло какое-то! — заныл он. Для него все на свете не так устроено.
Отправились, наконец, за орехами. Теперь уже и впрямь по самой жаре. И, пока еще недалеко отошли, Суслик раза три бегом возвращался. Окунуться.
В орешнике он опять заныл:
— Лучшие орехи — очень высоко. Только для белок!
Вот чудила! Самые лучшие орехи — внизу. На ветках у земли. Там никто не ищет. Все бросаются к тем, что на виду. А внизу-то их полным-полно!
Хотел было Хома ему показать, но...
— Лиса! — вскричал Суслик. Бухтеть бухтит, а начеку.
Чудом, как всегда, сумели удрать. Лишь клочок шерсти успела Лиса у Суслика вырвать. На ходу.
— Семь шкур сняла! — ощупывал Суслик себя дома, в норе. А сам жив-живехонек.
— Лиса и та тебе не угодила, — попенял Хома.
— Как? — оторопел лучший друг.
— Семь не семь, а одну шкуру вполне могла снять!
— Вон ты как! — обиделся Суслик. — Мне плохо, а тебе хорошо?
— И тебе хорошо! — подчеркнул Хома. — Это нам свыше дано, — загадочно добавил он.
— Свыше?
— А то как же! Все свыше дается: и вишни, и горох, и орехи... Они же вверху. Даже к тем орешкам, что внизу висят, нам тянуться надо.
— Верно, — озадачился Суслик.
— А солнце? Выгляни из норы. Оно сверху греет!
Суслик подумал.
— Ну а нора? — коварно заметил он.
— И нора. Она сверху вниз идет.
— Правда, — прошептал Суслик. И, расщедрившись, угостил Хому березовым соком. Полную чашку налил. Большую.
— Гляди-ка, — вновь удивился он. — И сок сверху льется. А не снизу вверх.
— Именно!
— Ну ладно. Все нам свыше дано. А кем?
— До чего же ты непонятливый! Я уже давно про это говорил, когда Великую тайну открыл. Помнишь?.. Кто все на свете создал и устроил, Тот и дает.
— Но Его же не видно!
— Как — не видно? — всплеснул лапами Хома. -Да ты выйди и оглянись вокруг. А земля, вода, деревья и воздух — откуда взялись?
— Но Его-то не видно, — снова заметил Суслик.
— Погоди, ты разве никогда не заходил ко мне поболтать ночью? — терпеливо спросил Хома.
— Заходил. И сразу уходил. Если ты спал.
— И ты меня видел?
— Не видел. Темно...
— А чувствовал, что я дома?
— Конечно.
— А как ты узнавал? — допытывался Хома.
— Ты дышал.
— А бывало так, что и дыхания моего не слышал?
— Бывало, — кивнул Суслик. — Сверчок заглушал.
— А без сверчка?
— Тоже, — растерялся лучший друг. — Странно. Помнится, вхожу, темно, не слышно ничего. А все равно чувствую — здесь ты. Когда тебя нет, нора будто и не та. Пустая, что ли.
— Вот! Не видно, не слышно, а ты все равно чувствуешь. А теперь широко подумай, с размахом. У меня — всего-то нора, а у Него -весь мир! И это так же чувствуется. Только настройся и сразу поймешь: Его неслышное дыхание — повсюду, — проникновенно сказал Хома. -Во всем!
— Теперь понял, — притих лучший друг. — Повторить сможешь? — встрепенулся он.
— Нет, — покачал головою Хома. — А вот другое скажу. Как Он о тебе, дурашке, заботится!.. Живи и не скули. Радуйся.
— Говоришь, обо мне заботятся? А Лиса у меня шерсти клок выдрала. Хороша забота!
— Глядите на него! — поразился Хома. — Вновь уцелел, ни разу его не съели, а еще и жалуется!
— Я не жалуюсь, — спохватился Суслик. — Я просто так.
— Если б тебе, хоть иногда, не доставалось от Лисы, ты бы вконец обнаглел и обленился, — убежденно произнес Хома.
Суслик вновь глубоко задумался. И затем вздохнул.
— Ты прав, пожалуй.
Глубокие мысли ему трудно давались. Очень.
— И как ты до всего этого додумался? — с уважением взглянул он на Хому.
— Много думал...
Они умолкли.
За входом в нору слабо посвистывал ветерок. Солнечные зайчики мельтешили на пороге. В кладовке запел сверчок.
И было хорошо.
