Мытарства молодой мамаши. Часть Первая. Начало.
Лялечка ст.Наконец-то я нашла минутку, чтобы посетить любимый сайт!
Вот уже пятый день пошел, как нас с малышкой забрали домой. Впечатления сумбурные и непонятные. Иной раз на глаза напрашиваются непрошеные слезы то ли от счастья, то ли от некоторого нервного напряжения, от новизны ситуации...
Но, все по порядку.
9-го декабря, собрав вещи и помолясь, по настоянию моего дохтура из ЖК, отправилась я в сопровождении мужа сдаваться в НИИ МиД в родом. Меня там приняли ласково, добродушно, можно даже сказать, с распростертыми объятьями, что сразу навело на мысль, что без ребенка меня отсюда не выустят. А, так как этот самый ребенок даже не собирался выбираться из своего теплого домика на такой мороз, предчуствовала я, что застряну там недели не две, хоть и срок уже большой - 41 неделя.
Раздели меня, разули, обрядили "в домашнее", назадавали кучу вопросов, попросили подписаться в разных местах, положили на кушетку, пощупали пузик, взвесили и, благословив, отправили на третий этаж ожидать родов.
Шла с замиранием сердца и прочих органов. Дико хотелось закричать и ломануться догонять мужа, с неспешностью крейсера уходившего домой и уносившего мои вещи. Однако, голос разума победил, тем самым подтвердив, что он, то есть разум, у меня еще есть.
Определили меня в палату № 304 где на тот момент уже обитала кавказская пленница вместе с Наполеоном молоденькая и совсЭм нерусская девушка, которая "по-нашенски" разговаривала едва ли не языком жестов. А, поскольку палата была рассчитана только на двоих, мне очень взгрустнулось, что даже нормально поговорить не с кем, а постоянно тусить в коридоре, где есть русские, чота не хочется. В добавок ко всему в палате было холодно. Особенно ночью. Не дошли еще руки наших мужественных гастарбайтеров до этого крыла, чтобы навтыкать в палатах пластиковых окошек. До коридора они дошли, а до палат, где это, на мой взгляд, несравнимо нужнее, пока не дошли. А когда соседку мою в на другой день забрали домой и я осталась совсем одна, тоска стала не просто зеленой, а густо болотного цвета и такого же запаха. Хотелось домой. Из-за карантина навещания отменили, что еще добавляло печали. Правда мне часто звонили друзья и родные, поддерживали, но это днем. А ночью читалась книжка ударными темпами, благо в палате осталась одна и не обязательно было выключать свет ради соседки..
Доктор, что меня наблюдала, была молодая, мягкая, как свежая плюшечка, с доброй улыбкой. Нина Николаевна Павлова. Симпатичная женщина.
Загнав меня на второй день пребывания на кресло, она с добрыми глазами так наковыряла мне "там", что тут же начала отходить пробка и создалось впечатление, что она мне её выколупала пальцем. Попутно пожурила, что поздно пришла и срок уже большой (напомню, 41 неделя), а умные люди к ним приходят аж на 38-ой. Но ничо, все будет ок. Пришлось поверить. От чистого сердца, наверное, эта добрая женщина назначила мне два раза в день но-шпу внутрипопно и один раз в день какой-то укол, не помню название, внутривенно, от которого меня ТАК СКРУТИЛО, что еле добежала до раковины, куда скромно удалился мой ужин, прихватив с собой часть обеда и послеобеденный чай. После чего часа два мой организм не мог нормально функционировать, при каждом поднимании головы от подушки активно протестуя и грозя достать из глубины кишечника еще и завтрак. Но, к счастью, он (завтрак) был уже очень глубоко и на провокации не поддавался. Рука, в которую был вколот сей дивный элексир, отнялась от плеча и болталась, как чужая.
Выловив на следующий день Нину Николаевну и сделав лицо "вотщасзаплачу" попросила отменить этот укол во избежание летального исхода. Мило улыбнувшись, она радостно заявила, что этот препарат вообще очень сильный и его редко кто переносит и она его с радостью отменит мне. Почуствовав себя неким зверьком, на котором только что опробовали неизвестный препарат "подействует-не подействует", вяло обрадовалась, что хоть в отмене мне повезло. Но радость мою тут же охладили, пригласив снова в смотровой кабинет и загнав на кресло. Там мне начали усиленно пихать вовнутрь неприятного цвета водоросли. А потом вручную их оттуда доставать. Было больно. Но я геройски терпела и пыхтела, как паровоз. А добрая тетя-врач приговаривала: "Потерпи, солнышко, потерпи, милая". Приятно. Не могла отказать. Терпела.
Параллельно меня кормили некими таблеточками без упаковки, разделенными на четвертинки четыре раза в день и полагалось на ночь в попу всовывать свечечку Бускопан.
Ребенок на провокации не поддавался.
Родные и близкие нервничали, при каждом звонке все более настойчиво уговаривая дочу уже родиться наконец.
Стойко терпел только наш папа, каждый раз заявляя, чтобы дочь сама решала, когда ей родиться.
Окончательно осознав, что мой деть руками и ногами упирается, лишь бы не высовываться из столь уютного домика, тетя-врач решила пойти на решительные меры и начала активно стимулировать родовую деятельность, выдав мне таблетку Мефолиана. Ночью были тренировочные схватки.
На следующий день мне выдали еще одну такую таблетку и удалось таки на минуточку встретиться с нашим будущим, на тот момент, папой. Был вечер пятницы, посещение полчаса как закончились, но за три конфетки, умоляющий взгляд и добрые слова девочки-охранницы мне разрешили увидеть любимого мужа, лик которого уже начал потихоньку стираться из памяти.
Узрев меня бледную, растрепаную в белом халате, как привидение, муж пришел в некий ступор и на волне жалости погладил по животу и сказал "Дочура, рождайся уже и приезжай домой. Я соскучился."
В 12 ночи начались легкие схватки, плавно переходящи в нелегкие.
Доча послушалась папу...