Полтора года ничего не писала. Привет!

Надо продолжать. Немного почитала свои записи. Забывается все очень быстро. Поэтому таки продолжу потихоньку. Жизнь закрутила так, что сил и времени не оставила на дневники. Последняя запись - от июня 2020.

Тут будет о ковиде и грустных событиях. Предупреждаю.

С тех пор жизнь усложнилась. В октябре, как только баба и деда вернулись с дачи в Москву, дедушка заболел. 17 октября в субботу, как обычно, он должен был забрать Миру и отвести к ним с бабушкой. Отказался, говорил простудился, боится заразить. Через пару дней температура и небольшой кашель. Вызвали врача, приехал старый хрен без маски, сказал никакой это не ковид, это фигня. На ДР бабушки, 24 октября, я принесла ей букет. Дедушка в этот же момент вернулся с КТ (послал другой врач). У порога я только передала бабушке букет и услышала, что у дедушки ковид. Он только зашел домой, принес лекарства и рассказал, что небольшое поражение легких, послали лечиться домой. Так что внутрь я не зашла. Спустя пару дней и бабушка начала кашлять. Дедушке же хужело. Сильный кашель, стал слабеть, они почти не могли есть, лежали. Приезжала скорая пару раз. Дедушка отказывался от госпитализации так как бабушка тут останется одна, а она очень плохо ходит. 29го вызвали скорую опять. Дедушка почти не вставал, кашель оч сильный, температура, высокое давление. Пил много, но в туалет не ходил почти. Взяли кровь - а она густая черная. Забрали. Спускали на носилках. Бабушка была в невменяемом состоянии, сама еле ноги таскала, забывалась сном постоянно. Дедушка тем же вечером бабушке позвонил, что заселился, палата на 2 кровати, соседей нет, персонал норм, принесли ему ужин в палату. Говорил, что ему вроде как и получше. Бабушка с нам обсуждала кто ж его будет забирать потом из больницы, надо же верхнюю одежду с собой не забыть. Я плохо относилась к этим разговорам, но понимала, что бабушке так наверно легче. Удивилась, что его оставили в палате обычной без кислорода, может не так все плохо? 30го прозванивала справочную. Дедушка больше не звонил. Днем удалось узнать, что его перевели в реанимацию. Но вроде как не на ИВЛ. Точно уже не помню, но вроде мы тогда узнали информацию о 75% поражения. Бабушке я носила нутридринк (типа малоежки для взрослых) и лимоны. Звонила в справочную, но у них очень с запозданием поступает инфа. Состояние тяжелое. Я начала бояться телефонных звонков и звонить самой. Днем помню мимо окна пролетел черный воздушный шарик. Тьфу на тебя, подумала я. Потом укладывала Миру спать, и она вдруг "мам, а я сейчас услышала, как кто-то меня зовёт "Мирааа". Ну всё, думаю... Дедушка это. Вечером уже муж ( я боялась) звонил в больницу. Всё так же. Я удивилась, что жив. Чувствую, что всё совсем плохо. Но про ИВЛ не говорят пока. Непонятно. Похоже, у меня уже мистика головного мозга... Рано утром 31го октября из больницы сами позвонили мужу. Крайне тяжелое состояние, на ИВЛ. Ну всё, говорю, он не выкарабкается. Папе написала, что всё плохо. Чтоб он был готов. Чуть позже муж пошел гулять со Львом. Я позвонила бабушке, она держалась. Старалась хоть пару глотков нутридринка сделать, варила себе компот из сухих яблок. Кашель не увеличивался, не становился такой как у дедушки, но ковид положительный у нее тоже уже был. Бабушка в стрессовых состояниях как я, спокойно говорит от шока и нервов. Пока болтали, позвонил её городской. Подожди, мне говорит. Слышу она отвечает в трубку "Да, конечно, я его жена". Мне стало всё ясно. Слышу дальше "о, господи" и бабушка берет мобильный, на котором вишу я. "Дедушки больше нет" и отключается. Пишу сейчас и руки трясутся. Это был очень большой удар. Очень. И даже сейчас, спустя год, осознание не пришло.

А дальше было как в тумане. Я плакала. Вышла на балкон, написала мужу сообщение. Увидела его тут же под окнами, он со Львом гулял. Увидела, как он открыл сообщение и схватился за голову. Написала папе. Потом не помню, мы кажется созванивались с бабушкой через полдня. Она еще не рыдала, была в шоке. Я узнала, что она потом продолжала разговаривать с врачом, но ничего не спросила от шока. Только узнала, что где-то в 9 утра умер, 100% поражения.

Потом пришел муж с Львом и ушел опять гулять с Мирой. Спасибо ему. Я уложила Льва и побыла одна сама с собой. Как и в случае с мамой, у меня был внутренний и шопотом долгий диалог с дедушкой.

Бабушке я звонила каждый день, раз в неск дней оставляла у нее продукты, хотя она продолжала почти ничего не есть. ОНа встречала меня на пороге похудевшая, в халате теплом и в пуховом платке, осунувшаяся и безумно потерянная. Из-за карантина её мы не могли даже зайти к ней. Она сама там одна в пустой квартире переносила и ковид, и горе. Телефон её часто был занят. Ей все звонили, и мы тоже. Хотя бы так быть с ней на связи. Я не помню свои дни, но помню, что чуть ли не часами стояла на балконе с ней не телефоне и по многу-многу-многу раз слушала её рассказы о последних днях дедушки дома, о её мыслях, о её сожалениях и вине, что она может могла что-то сделать? Уговорить лечь раньше? Может он бы выжил? А вдруг он там мучался? А как он провел эту ночь первую в палате? И так далее...

Бабушка молодец. Она держалась. Она пыталась есть, пить, спать. Спустя дня 4 она первый раз съела пол яйца и ложку овсянки. Старалась пить хоть по 50гр нутридринка, который я ей принесла. Она справилась. Ей становилось чуть лучше. На КТ она так и не ездила, пила лекарства. Потом я ей купила витамин д, цинк, витамин с. А в остальном всё было в тумане. Папа занимался похоронными делами. Кремация была где-то далеко на другом конце города. И Я не пойму сейчас, почему я не поехала. Я только потом сообразила, что в крематории тоже своего рода прощание есть. Я была нацелена на захоронение урны уже на кладбище, а кремация вроде как технический промежуточный процесс. Плюс муж не мог, я сидела с детьми дома как на иголках в тот день кремации. Числа 3 или 8 ноября. С папой связывалась в вотсаппе. В итоге получилось, что он прощался с ним один. Только он и гроб блин.... Гроб был закрыт. Так что дедушку мы запомним живым. Гроб красивый, большой, покрытое дерево. Полковник всё-таки. Его должны были хоронить с военскими почестями, с военным караулом, с залпами в воздух и оркестром. А ушел вот так: в крематории провожал его только папа. И в тот день где-то в полпервого и час дня мне вдруг резко полегчало, как шарик лопнул. Легкость какая-то вдруг. Потом узнала, что именно в это время произошла кремация. На кладбище мы уже поехали с папой. Урну папа выбрал красивую, со звездой похожей на военную. Похоронили. Психологически рубеж был пройден, официально захоронили. Я плакала. Звонили бабушке по дороге домой. Она рыдала. Я первый раз в жизни слышала, как она рыдает. Она плакала о том, что что ж за жизнь такая, ни похоронить нормально все вместе, ни посидеть поплакаться. К бабушке ж нельзя было еще. Она несмотря на это попросила к ней зайти после кладбища, мы зашли, принесли красные гвоздики. Она нам замаринованную утку и еще что-то чтобы мы хоть с папой пошли посидеть. И опять рыдала. И сказать нечего было ей кроме как "бабуль, мы всё сделали."

Потом до весны время было странное для всех. Я всё так же звонила бабушке каждый день и всё так же слушала её рассказы те же самые. Носила ей продукты. Она через 14 дней выписалась, и наконец мы к ней пришли. Я водила к ней детей, бабушка говорила они её отвлекают от горя. Папа занимался наследством, памятником, счетами. Бабушка похудела в два раза. Память кратковременная стала хуже. Она чаще делала пессимистичные оговорки "если доживу до лета" и т.д. Рассказывала, что она была уверена, что дедушка такой крепкий и переживет её. Она ему наставления давала как ему без нее жить. А дедушка отвечал, что он без неё не боец. Дедушка делал всё. Ходил за продуктами и вещами, оплачивал все счета, вся техническая часть квартиры была на нем. Я за весну раза 4 ей чинила телевизор, она что-то не то нажимала на пульте. Меняла батарейки в часах, чистила мобильник. Каждый раз она сокрушалась, что это все делал дедушка, а она никчемная и ничего не может. Вспоминала она конец лета на даче. Тоже нет нет да обратит внимание на знаки. Как-то раз разбился дрозд о крышу дома на даче. Бабушка заволновалась, что это плохой знак. В октябре, когда надо было уезжать с дачи, дедушка почему-то очень рвался в Москву, хотя было еще тепло. Он в то лето сделал гигантский объем работ. Разобрал залежи и подвал, подготовил все грядки к весне, перебрал вещи. И рвался в Москву. Бабушка говорит теперь "смерть его звала". А еще момент, я помню, как звонила им на дачу в его ДР 7 октября. Дедушка был почему-то грустный и странный. Какой-то меланхоличный. Бабушка тоже говорит, он как-будто устал, как-будто жизнь из него ушла, что-то философское говорил. Обычно он бодрый такой как тамада и с позитивом в будущее смотрел.

По себе я тоже помню какие-то странности в то лето. Они всегда сопровождают какие-то важные вехи в жизни. Всё-таки что-то предначертанное есть. Помню, что летом сижу смотрю на вагончик с инструментами дедушкин и вдруг думаю "ох и много папе тут разбирать придется". Или когда уезжали мы с дачи в сентябре, а бабушка с дедушкой нам рукой машут от ворот. Я смотрю назад и думаю "такого лета больше не будет".