§ Сказки Февраль
Вальдорфская система«Козел»
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец, и было у него три дочери. Построил он себе новый дом и посылает на новоселье ночевать старшую дочь, чтоб после рассказала ему, что и как ей во сне привидится.
И привиделось ей во сне, что она выйдет замуж за купеческого сына. На другую ночь посылает купец на новоселье среднюю дочь: что ей привидится? И приснилось ей, что она выйдет замуж за дворянина.
На третью ночь дошла очередь до меньшой дочери, послал и ту; и приснилось ей, бедняжке, что выйдет она замуж за козла.
Перепугался отец, не велел своей любимой дочери даже на крыльцо выходить. Так нет вот, не послушалась, вышла! А козел в это время подхватил ее на высокие рога и унес за крутые берега.
Принес к себе и уложил на полати спать. Поутру проснулась наша красавица, глядь - ан двор огорожен частоколом, и на каждой тычинке по девичьей головке, только одна тычинка простая стоит.
Обрадовалась бедняжка, что смерти избежала.
А слуги давно ее будят:
Не пора, сударыня, спать, пора вставать, в горницах мести, сор на улицу нести! -
Выходит она на крылечко; летят гуси.
Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? -
А гуси ей в ответ:
С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку: у вас дома сговор, старшую сестрицу твою замуж выдают за купеческого сына. -
Козел с полатей все слышит и говорит слугам:
Эй вы, слуги мои верные! Несите платья самоцветные, закладывайте вороных коней, чтоб три раза скакнули и были на месте. -
Принарядилась бедняжка и поехала; кони мигом привезли ее к отцу. На крыльце встречают гости, в доме пир горой!
А козёл в то время обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями. Ну как на пир гусляра не зазвать? Он пришел в хоромы и начал выигрывать:
Козлова жена! Козлова жена! -
А бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней - и была такова! Приехала домой, а козел уж на полатях лежит. Поутру будят ее слуги:
Не пора, сударыня, спать, пора вставать, в горницах мести, сор на улицу нести! -
Встала она, прибрала все в горницах и вышла на крылечко; летят гуси.
Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? -
А гуси в ответ:
С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку: у вас дома сговор, среднюю сестрицу твою замуж выдают за дворянина богатого. -
Опять поехала бедняжка к отцу: на крыльце ее гости встречают, в доме пир горой!
А козел обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями; зазвали его, он и стал выигрывать:
Козлова жена! Козлова жена! -
Бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней - и была такова!
Воротилась домой, а козёл лежит на полатях. Прошла еще ночь; поутру встала бедняжка, вышла на крылечко - опять летят гуси.
Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? -
А гуси в ответ:
С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку: у отца твоего большой стол. -
Поехала она к отцу: гости на крыльце встречают, в доме пир горой! На дворе гусляр похаживает, на гуслях выигрывает. Позвали его в хоромы; гусляр опять по-старому:
Козлова жена! Козлова жена! -
Бедняжка в одну щеку его хлоп, в другую хлоп, а сама мигом домой. Смотрит на полати, а там одна козлиная шкурка лежит: гусляр не успел еще оборотиться в козла.
Полетела шкурка в печь, очутилась меньшая купеческая дочь замужем не за козлом, а за добрым молодцем, стали они себе жить да поживать да добра наживать.
«Серебряное копытце» Бажов
Жил в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя. Семьи у Коковани не осталось, он и придумал взять в дети сиротку. Спросил у соседей, - не знают ли кого, а соседи и говорят:
- Недавно на Глинке осиротела семья Григория Потопаева. Старших-то девчонок приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчоночку по шестому году никому не надо. Вот ты и возьми ее.
- Несподручно мне с девчонкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника бы ростить стал. А с девчонкой как? Чему я ее учить-то стану?
Потом подумал-подумал и говорит:
- Знавал я Григорья да и жену его тоже. Оба веселые да ловкие были.
Если девчоночка по родителям пойдет, не тоскливо с ней в избе будет. Возьму
ее.
Только пойдет ли? Соседи объясняют:
- Плохое житье у нее. Приказчик избу Григорьеву отдал какому-то горюну и велел за это сиротку кормить, пока не подрастет. А у того своя семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает ее куском-то. Та хоть маленькая, а понимает. Обидно ей. Как не пойдет от такого житья! Да и уговоришь, поди-ка.
- И то правда, - отвечает Кокованя, - уговорю как-нибудь.
В праздничный день и пришел он к тем людям, у кого сиротка жила. Видит, полна изба народу, больших и маленьких. На голбчике, у печки, девчоночка сидит, а рядом с ней кошка бурая. Девчоночка маленькая, и кошка маленькая и до того худая да ободранная, что редко кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку гладит, а она до того звонко мурлычет, что по всей избе слышно. Поглядел Кокованя на девчоночку и спрашивает:
- Это у вас григорьева-то подаренка?
Хозяйка отвечает:
- Она самая. Мало одной-то, так еще кошку драную где-то подобрала. Отогнать не можем. Всех моих ребят перецарапала, да еще корми ее!
Кокованя и говорит:
- Неласковые, видно, твои ребята. У ней вон мурлычет.
Потом и спрашивает у сиротки:
- Ну, как, подаренушка, пойдешь ко мне жить?
Девчоночка удивилась:
- Ты, дедо, как узнал, что меня Даренкой зовут?
- Да так, - отвечает, - само вышло. Не думал, не гадал, нечаянно попал.
- Ты хоть кто? - спрашивает девчоночка.
- Я, - говорит, - вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю, а зимой по лесам за козлом бегаю да все увидеть не могу.
- Застрелишь его?
- Нет, - отвечает Кокованя. - Простых козлов стреляю, а этого не стану. Мне посмотреть охота, в котором месте он правой передней ножкой топнет.
- Тебе на что это?
- А вот пойдешь ко мне жить, так все и расскажу, - ответил Кокованя.
Девчоночке любопытно стало про козла-то узнать. И то видит - старик веселый да ласковый. Она и говорит:
- Пойду. Только ты эту кошку Муренку тоже возьми. Гляди, какая хорошая.
- Про это, - отвечает Кокованя, - что и говорить. Такую звонкую кошку не взять - дураком остаться. Вместо балалайки она у нас в избе будет.
Хозяйка слышит их разговор. Рада-радехонька, что Кокованя сиротку к себе зовет. Стала скорей Даренкины пожитки собирать. Боится, как бы старик не передумал.
Кошка будто тоже понимает весь разговор. Трется у ног-то да мурлычет:
- Пр-равильно придумал. Пр-равильно.
Вот и повел Кокованя сиротку к себе жить. Сам большой да бородатый, а она махонькая и носишко пуговкой. Идут по улице, и кошчонка ободранная за ними попрыгивает.
Так и стали жить вместе дед Кокованя, сиротка Даренка да кошка Муренка. Жили-поживали, добра много не наживали, а на житье не плакались, и у всякого дело было. Кокованя с утра на работу уходил. Даречка в избе прибирала, похлебку да кашу варила, а кошка Муренка на охоту ходила - мышей ловила. К вечеру соберутся, и весело им.
Старик был мастер сказки сказывать, Даренка любила те сказки слушать, а кошка Муренка лежит да мурлычет:
- Пр-равильно говорит. Пр-равильно.
Только после всякой сказки Даренка напомнит:
- Дедо, про козла-то скажи. Какой он?
Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:
- Тот козел особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем - там и появится дорогой камень. Раз топнет - один камень, два топнет - два камня, а где ножкой бить станет - там груда дорогих камней.
Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Дарении только и разговору, что об этом козле.
- Дедо, а он большой?
Рассказал ей Кокованя, что ростом козел не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. А Даренка опять спрашивает:
- Дедо, а рожки у него есть?
- Рожки-то, - отвечает, - у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток.
- Дедо, а он кого ест?
- Никого, - отвечает, - не ест. Травой да листом кормится. Ну, сено тоже зимой в стожках подъедает.
- Дедо, а шерстка у него какая?
- Летом, - отвечает, - буренькая, как вот у Муренки нашей, а зимой серенькая.
- Дедо, а он душной?
Кокованя даже рассердился:
- Какой же душной! Это домашние козлы такие бывают, а лесной козел, он лесом и пахнет.
Стал осенью Кокованя в лес собираться. Надо было ему поглядеть, в которой стороне козлов больше пасется. Даренка и давай проситься:
- Возьми меня, дедо, с собой. Может, я хоть сдалека того козлика увижу. Кокованя и объясняет ей:
- Сдалека-то его не разглядишь. У всех козлов осенью рожки есть. Не разберешь, сколько на них веток. Зимой вот - дело другое. Простые козлы безрогие ходят, а этот, Серебряное копытце, всегда с рожками, хоть летом, хоть зимой. Тогда его сдалека признать можно.
Этим и отговорился. Осталась Даренка дома, а Кокованя в лес ушел. Дней через пять воротился Кокованя домой, рассказывает Даренке:
- Ныне в Полдневской стороне много козлов пасется. Туда и пойду зимой.
-А как же,-спрашивает Даренка, - зимой-то в лесу ночевать станешь?
- Там, - отвечает, - у меня зимний балаган у покосных ложков поставлен. Хороший балаган, с очагом, с окошечком. Хорошо там.
Даренка опять спрашивает:
- Серебряное копытце в той же стороне пасется?
- Кто его знает. Может, и он там. Даренка тут и давай проситься:
- Возьми меня, дедо, с собой. Я в балагане сидеть буду. Может, Серебряное копытце близко подойдет, - я и погляжу.
Старик сперва руками замахал:
- Что ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по лесу маленькой девчонке ходить! На лыжах ведь надо, а ты не умеешь. Угрузнешь в снегу-то. Как я с тобой буду? Замерзнешь еще! осказках.ру - oskazkax.ru
Только Даренка никак не отстает:
- Возьми, дедо! На лыжах-то я маленько умею.
Кокованя отговаривал-отговаривал, потом и подумал про себя:
"Сводить разве? Раз побывает, в другой не запросится".
Вот он и говорит:
- Ладно, возьму. Только, чур, в лесу не реветь и домой до времени не проситься.
Как зима в полную силу вошла, стали они в лес собираться. Уложил Кокованя на ручные санки сухарей два мешка, припас охотничий и другое, что ему надо. Даренка тоже узелок себе навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да еще веревку.
"Нельзя ли, - думает, - этой веревкой Серебряное копытце поймать?" Жаль Даренке кошку свою оставлять, да что поделаешь. Гладит кошку-то на прощанье, разговаривает с ней:
- Мы, Муренка, с дедом в лес пойдем, а ты дома сиди, мышей лови. Как увидим Серебряное копытце, так и воротимся. Я тебе тогда все расскажу.
Кошка лукаво посматривает, а сама мурлычет:
- Пр-равильно придумала. Пр-равильно.
Пошли Кокованя с Даренкой. Все соседи дивуются:
- Из ума выжился старик! Такую маленькую девчонку в лес зимой повел!
Как стали Кокованя с Даренкой из заводу выходить, слышат - собачонки что-то сильно забеспокоились. Такой лай да визг подняли, будто зверя на улицах увидали. Оглянулись, - а это Муренка серединой улицы бежит, от собак отбивается. Муренка к той поре поправилась. Большая да здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться не смеют.
Хотела Даренка кошку поймать да домой унести, только где тебе! Добежала Муренка до лесу, да и на сосну. Пойди поймай!
Покричала Даренка, не могла кошку приманить. Что делать? Пошли дальше. Глядят, - Муренка стороной бежит. Так и до балагана добралась. Вот и стало их в балагане трое.
Даренка хвалится:
- Веселее так-то.
Кокованя поддакивает:
- Известно, веселее.
А кошка Муренка свернулась клубочком у печки в звонко мурлычет:
- Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Козлов в ту зиму много было. Это простых-то. Кокованя каждый день то одного, то двух к балагану притаскивал. Шкурок у них накопилось, козлиного мяса насолили - на ручных санках не увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да как Даренку с кошкой в лесу оставить! А Даренка попривыкла в лесу-то. Сама говорит старику:
- Дедо, сходил бы ты в завод за лошадью. Надо ведь солонину домой перевезти.
Кокованя даже удивился:
- Какая ты у меня разумница, Дарья Григорьевна. Как большая рассудила. Только забоишься, поди, одна-то.
- Чего, - отвечает, - бояться. Балаган у нас крепкий, волкам не добиться. И Муренка со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся все-таки!
Ушел Кокованя. Осталась Даренка с Муренкой. Днем-то привычно было без Коковани сидеть, пока он козлов выслеживал... Как темнеть стало, запобаивалась. Только глядит - Муренка лежит спокойнехонько. Даренка и повеселела. Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит - по лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела, - это козел бежит. Ножки тоненькие, головка легонькая, а на рожках по пяти веточек.
Выбежала Даренка поглядеть, а никого нет. Воротилась, да и говорит:
- Видно, задремала я. Мне и показалось.
Муренка мурлычет:
- Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Легла Даренка рядом с кошкой, да и уснула до утра. Другой день прошел. Не воротился Кокованя. Скучненько стало Даренке, а не плачет. Гладит Муренку да приговаривает:
- Не скучай, Муренушка! Завтра дедо непременно придет.
Муренка свою песенку поет:
- Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Посидела опять Даренушка у окошка, полюбовалась на звезды. Хотела спать ложиться, вдруг по стенке топоток прошел. Испугалась Даренка, а топоток по другой стене, потом по той, где окошечко, потом где дверка, а там и сверху запостукивало. Не громко, будто кто легонький да быстрый ходит. Даренка и думает:
"Не козел ли тот вчерашний прибежал?" И до того ей захотелось поглядеть, что и страх не держит.
Отворила дверку, глядит, а козел - тут, вовсе близко. Правую переднюю ножку поднял - вот топнет, а на ней серебряное копытце блестит, и рожки у козла о пяти ветках. Даренка не знает, что ей делать, да и манит его как домашнего:
- Ме-ка! Ме-ка!
Козел на это как рассмеялся. Повернулся и побежал.
Пришла Даренушка в балаган, рассказывает Муренке:
- Поглядела я на Серебряное копытце. И рожки видела, и копытце видела. Не видела только, как тот козлик ножкой дорогие камни выбивает. Другой раз, видно, покажет.
Муренка, знай, свою песенку поет:
- Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.
Третий день прошел, а все Коковани нет. Вовсе затуманилась Даренка. Слезки запокапывали. Хотела с Муренкой поговорить, а ее нету. Тут вовсе испугалась Даренушка, из балагана выбежала кошку искать.
Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит Даренка - кошка близко на покосном ложке сидит, а перед ней козел. Стоит, ножку поднял, а на ней серебряное копытце блестит.
Муренка головой покачивает, и козел тоже. Будто разговаривают. Потом стали по покосным ложкам бегать. Бежит-бежит козел, остановится и давай копытцем бить. Муренка подбежит, козел дальше отскочит и опять копытцем бьет. Долго они так-то по покосным ложкам бегали. Не видно их стало. Потом опять к самому балагану воротились.
Тут вспрыгнул козел на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зеленые, бирюзовые - всякие.
К этой поре как раз Кокованя и вернулся. Узнать своего балагана не может. Весь он как ворох дорогих камней стал. Так и горит-переливается разными огнями. Наверху козел стоит - и все бьет да бьет серебряным копытцем, а камни сыплются да сыплются. Вдруг Муренка скок туда-же. Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Муренки, ни Серебряного копытца не стало.
Кокованя сразу полшапки камней нагреб, да Даренка запросила:
- Не тронь, дедо! Завтра днем еще на это поглядим.
Кокованя и послушался. Только к утру-то снег большой выпал. Все камни и засыпало. Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли. Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагреб.
Все бы хорошо, да Муренки жалко. Больше ее так и не видали, да и Серебряное копытце тоже не показался. Потешил раз, - и будет.
А по тем покосным ложкам, где козел скакал, люди камешки находить стали. Зелененькие больше. Хризолитами называются. Видали?
СИНИЧКИН КАЛЕНДАРЬ (про февраль) для устного рассказывания
Опять выглянуло солнышко, да такое веселое, яркое. Оно даже пригрело немножко, с крыш повисли сосульки, и по ним заструилась вода.
"Вот и весна начинается", - решила Зинька. Образовалась и запела звонко:
- Зинь-зинь-тан! Зинь-зинь-тан! Скинь кафтан!
- Рано, пташечка, запела, - сказал ей Старый Воробей. - Смотри еще, сколько морозу будет. Еще наплачемся.
- Ну да! - не поверила синичка. - Полечу-ка нынче в лес, узнаю, какие там новости.
И полетела.
В лесу ей очень понравилось: такое множество деревьев! Ничего, что все ветки залеплены снегом, а на широких лапах елок навалены целые сугробики. Это даже очень красиво. А прыгнешь на ветку - снег так и сыплется и сверкает разноцветными искрами.
Зинька прыгала по веткам, стряхивала с них снег и осматривала кору. Глазок у нее острый, бойкий - ни одной трещинки не пропустит.
Зинька тюк острым носиком в трещинку, раздолбит дырочку пошире - и тащит из-под коры какого-нибудь насекомыша-букарашку.
Много насекомышей набивается на зиму под кору - от холода. Зинька вытащит и съест. Так кормится. А сама примечает, что кругом.
Смотрит: лесная мышь из-под снега выскочила. Дрожит, вся взъерошилась.
- Ты чего? - Зинька спрашивает.
- Фу, напугалась! - говорит лесная мышь.
Отдышалась и рассказывает:
- Бегала я в куче хвороста под снегом, да вдруг и провалилась в глубокую яму. А это, оказывается, медведицына берлога. Лежит в ней медведица, и два махоньких новорожденных медвежонка у нее. Хорошо, что они крепко спали, меня не заметили.
Полетела Зинька дальше в лес; дятла встретила, красношапочника. Подружилась с ним.
Он своим крепким граненым носом большие куски коры ломает, жирных личинок достает. Синичке после него тоже кое-что перепадает.
Летает Зинька за дятлом, веселым колокольчиком звенит по лесу:
- Каждый день все светлей, все веселей, все веселей!
Вдруг зашипело вокруг, побежала по лесу поземка, загудел лес, и стало в нем темно, как вечером. Откуда ни возьмись, налетел ветер, деревья закачались, полетели сугробики с еловых лап, снег посыпал, завился - началась пурга.
Зинька присмирела, сжалась в комочек, а ветер так и рвет ее с ветки, перья ерошит и леденит под ними тельце. Хорошо, что дятел пустил ее в свое запасное дупло, а то пропала бы синичка.
День и ночь бушевала пурга, а когда улеглась и Зинька выглянула из дупла, она не узнала леса, так он весь был залеплен снегом. Голодные волки промелькнули между деревьями, увязая по брюхо в рыхлом снегу. Внизу под деревьями валялись обломанные ветром сучья, черные, с содранной корой.
Зинька слетела на один из них - поискать под корой насекомышей. Вдруг из-под снега - зверь! Выпрыгнул и сел. Сам весь белый, уши с черными точками держит торчком. Сидит столбиком, глаза на Зиньку выпучил.
У Зиньки от страха и крылышки отнялись.
-Ты кто? - пискнула.
- Я беляк. Заяц я. А ты кто?
- Ах, заяц! - обрадовалась Зинька. - Тогда я тебя не боюсь. Я синичка.
Она хоть раньше зайцев в глаза не видала, но слышала, что они птиц не едят и сами всех боятся.
- Ты тут и живешь, на земле? - спросила Зинька.
- Тут и живу.
- Да ведь тебя тут совсем занесет снегом!
- А я и рад. Пурга все следы замела и меня занесла - вот волки рядом пробежали, а меня и не нашли.
Подружилась Зинька и с зайцем. Так и прожила в лесу целый месяц, и все было: то снег, то пурга, а то и солнышко выглянет, - денек простоит погожий, но все равно холодно.
Прилетела к Старому Воробью, рассказала ему все, что приметила, он и говорит:
- Запоминай: вьюги да метели под февраль полетели. В феврале лютеют волки, а у медведицы в берлоге медвежатки родятся. Солнышко веселей светит и дольше, но морозы еще крепкие. А теперь лети в поле.
В. Бианки
«ПРЯХИ У ПРОРУБИ» (карельская народная сказка)
Жили-были муж да жена. И была у них одна-единственная дочь Маша. Выросла Маша красавицей, как ягодка на лесной поляне. Отец и мать очень любили свою дочь, души в ней не чаяли. И рукодельница она была хорошая. За что ни возьмется, все у нее в руках спорится. Жили они счастливо, да вот мать захворала и умерла. Остался отец вдвоем с дочкой. Нелегко им было, а жили они дружно. Но вот надумал отец жениться, а в жены ему попалась Сюоятар. У нее тоже была дочь, Марфа, дурнушка, непослушная да ленивая.Невзлюбила Сюоятар свою падчерицу, всю тяжелую работу по дому на нее взвалила. А Маша все делает, слова не скажет, и красота ее не вянет. Мачеха еще пуще злится,.. Решила она падчерицу со свету сжить. Придумала Сюоятар девушкам работу: родной дочери дала шелковую куделю прясть, в горнице ее посадила. А падчерице - куделю из травы болотной. Ведет ее к проруби и наказывает:
- Здесь пряди, не уходи никуда. А если веретено уронишь в прорубь, сама за ним полезешь!
Осталась девушка одна, сидит и прядет. Пряла, пряла, оборвалась у нее нитка, сорвалось веретено и упало в воду. Что делать?
- Рыбка-плотичка, - просит Маша, - подай веретенце!А из проруби в ответ:
- Молодые ножки, иди сама по дорожке!
И мачеха тут прибежала, заставляет лезть за веретеном. Поплакала Маша, страшно ей в воду лезть, да делать нечего. Накинула она на голову сарафан и прыгнула в прорубь. Там открылась перед ней широкая дорога, светло кругом, красиво! Пошла она по дороге. Идет, идет. Навстречу ей - стадо коров. Окружили они девушку, стали просить:
- Девушка, девушка, подои нас, и нам станет легче, и ты молочка попьешь. А в награду за твою доброту лучшая из нас за тобой пойдет.
Девушка взяла подойник, подоила коров, попила молока парного и дальше пошла. И лучшая корова из стада за ней идет. Долго ли, коротко ли шли, встречается табун лошадей. Тоже к ней с просьбой:
- Девушка, девушка, причеши нас, подстриги нам гривы, подкороти хвосты. А за работу возьми лучшего коня из табуна.
Маша причесала их, подстригла гривы, подрезала хвосты и пошла, а следом за ней - лучший конь. Видит - стоит домик у дороги. Заходит, а там старушка на печи сидит. Поздоровалась Маша, села на лавку. Хозяйка у нее спрашивает:
- Кто ты такая и откуда пришла?
- Я бедная девушка, пришла с белого света.
И рассказала все, что с ней приключилось. Выслушала ее старуха и говорит:
- Девушка, голубушка, истопи баню, помой меня и моих деток. Давно мы в бане не были, хвораю я.
Маша быстренько баню истопила, вымыла полок, веники приготовила. Сначала помыла-попарила хозяйку, та осталась довольна. Потом старуха дает ей решето, - а там ящерицы и лягушки. Взяла их девушка, всех веничком попарила, теплой водой окатила. Довольны детки, хвалят Машу. Хозяйка рада, что так хорошо помылись, говорит:
- Вот тебе, добрая девушка, за труды, - и подает ей сундук и ларец.
Поблагодарила Маша старушку, взяла сундук и ларец и домой отправилась, а лошадь и корова за ней идут. Пришла Маша домой. Лошадь и корову во двор завела, сундук и ларец в амбар снесла. Как откроет сундук - там всякого добра полно, раскрывает ларец, - а в нем камни самоцветные переливаются, аж глазам больно! Увидела это Сюоятар, зависть ее одолела, почему не ее дочь, а падчерица стала такой бога-той. И посадила Сюоятар свою дочь прясть у проруби, дала куделю из болотной травы.
Сидит Марфа, прядет. Веретено в воду и упало. Говорит она:
- Рыбка-плотичка, подай веретенце! А из воды отвечают:
- Молодые ножки, иди сама по дорожке! Страшно прыгать, да приданого хочется. Прыгнула онав прорубь, а там широкая дорога. Она и пошла по ней. Шла, шла, встречается ей стадо коров. Просят коровы де-вушку:
- Девушка, девушка, подои нас, нам тяжело ходить. А за работу возьми лучшую из нас.
Посмотрела она на них и отвечает:
- Я дома и своих коров не дою, а вас и подавно не буду. У меня ручки белые, молоком мытые.
Коровы рассердились на нее, давай ее бодать, еле жива убежала. Идет и плачет. Шла, шла, навстречу ей табун лоша-дей. Окружили Марфу лошади, просят, чтобы она их причеса-ла, гривы подрезала, хвосты подкоротила, а они ей за это лучшую лошадь обещают.
Девушка и им отвечает:
- Мои руки мать молоком мыла, не хочу их пачкать вас грязных причесывать и стричь!
Обиделись на нее лошади, погнались за ней, копытами бьют - еле ноги унесла. Опять пошла дальше, плачет от досады и боли. Шла, шла, увидела домик. Заходит в избу, села на лавку, молчит. Старуха с печи говорит ей:
- Здравствуй, девушка. Откуда путь держишь и зачем идешь?
Марфа отвечает:
- Пришла я с белого свету, веретено уронила в прорубь, ищу его.
Старуха говорит:
- Истопи для меня и для моих детей баню, помой и попарь нас. А я тебя за это награжу.
Марфа баню кое-как протопила, с дымом закрыла; вода чуть теплая, веники сухие. Повела в баню старушку, сухим веником ее похлестала, холодной водой помыла. Та, бедная, совсем замерзла, забралась дома на печку отогреваться. Дала ей детей помыть - ящериц и лягушат. Пришла Марфа с ними в баню, швыряет их, проклинает. Сухим веником всех похлестала, в ведро с холодной водой высыпала, палкой перемешала и обратно на решето бросила. Половину покалечила. Плачут они, пищат, жалуются старушке на Марфу:
- Лучше бы не отправляла нас с такой злой девушкой: заморозила она нас, искалечила, кому хвост оторвала, у кого лапки обломала, кому глаза выколола. Помыла холодной водой, в холодной и угарной бане.
Ничего не говорит хозяйка девушке. Дает ей за работу сундук и ларец. Та обрадовалась: вот и у нее будет много добра! И про веретено забыла, а старушка ей наказывает:
- Как придешь домой, не заноси добро в амбар, а то старикова дочь обменяет. Неси прямо в ригу, там и открывай.
Приходит девушка домой с сундуком да с ларцем. Идет с матерью в ригу. Открыла сундук - там смола. Взялась за ларец - из него пламя вырвалось. Вспыхнула смола, загорелась в риге солома. Не успели мать с дочерью с места сойти, слова вымолвить, тут и сгорели.
Остались опять отец с дочерью вдвоем, живут в своем доме счастливо и богато. Вот и вся сказка.
СКАЗКА «ГОСПОЖА МЕТЕЛИЦА» (бр. Гримм)
Была у одной вдовы дочь, была у нее еще и падчерица. Падчерица прилежная, красивая, а дочка и лицом нехороша, и лентяйка страшная. Дочку свою вдова очень любила и все ей прощала, а падчерицу заставляла много работать и кормила очень плохо.
Каждое утро должна была падчерица садиться у колодца и прясть пряжу. И столько ей нужно было спрясть, что часто даже кровь выступала у нее на пальцах.
Однажды сидела она так, пряла и запачкала кровью веретено. Наклонилась девушка к колодцу, чтобы обмыть веретено, и вдруг выскользнуло у нее веретено из рук и упало в колодец.
Заплакала падчерица и побежала домой к мачехе рассказать о своей беде.
- Ты его уронила, ты его и доставай, - сказала мачеха сердито. - Да смотри, без веретена не возвращайся.
Пошла девушка обратно к колодцу и с горя взяла да и бросилась в воду. Бросилась в воду и сразу сознание потеряла.
А когда очнулась, увидела она, что лежит на зеленой лужайке, с неба солнце светит, а на лужайке цветы растут.
Пошла девушка по лужайке, смотрит: стоит на лужайке печь, а в печи хлебы пекутся. Хлебы крикнули ей:
- Ах, вынь нас, девушка, из печи поскорее:
Ах, вынь поскорее! Мы уже спеклись! А не то мы скоро совсем сгорим!
Взяла девушка лопату и вынула хлебы из печи. Потом пошла она дальше и пришла к яблоне. А на яблоне было много спелых яблок. Яблоня крикнула ей:
- Ах, потряси меня, девушка, потряси! Яблоки давно уже поспели!
Стала девушка трясти дерево. Яблоки дождем на землю посыпались. И до тех пор трясла она яблоню, пока не осталось на ней ни одного яблока.
Сложила девушка яблоки в кучу и пошла дальше. И вот наконец пришла она к избушке. В окно избушки выглянула старуха. Изо рта у нее торчали огромные белые зубы. Увидела девушка старуху, испугалась и хотела бежать, но старуха крикнула ей:
- Чего ты испугалась, милая? Оставайся-ка лучше у меня. Будешь хорошо работать, и тебе хорошо будет. Ты мне только постель стели получше да перину и подушки взбивай посильнее, чтобы перья во все стороны летели. Когда от моей перины перья летят, на земле снег идет. Знаешь, кто я? Я - сама госпожа Метелица.
- Что же, - сказала девушка, - я согласна поступить к вам на службу.
Вот и осталась она работать у старухи. Девушка она была хорошая, примерная и делала все, что ей старуха приказывала.
Перину и подушки она так сильно взбивала, что перья, словно хлопья снега, летели во все стороны.
Хорошо жилось девушке у Метелицы. Никогда ее Метелица не ругала, а кормила всегда сытно и вкусно.
И все-таки скоро начала девушка скучать. Сначала она и сама понять не могла, отчего скучает, - ведь ей тут в тысячу раз лучше, чем дома, живется, а потом поняла, что скучает она именно по родному дому. Как там ни плохо было, а все-таки она очень к нему привыкла.
Вот раз и говорит девушка старухе:
- Я очень стосковалась по дому. Как мне у вас ни хорошо, а все-таки не могу я здесь больше оставаться. Мне очень хочется родных увидеть.
Выслушала ее Метелица и сказала:
- Мне нравится, что ты своих родных не забываешь. Ты хорошо у меня поработала. За это я тебе сама покажу дорогу домой.
Взяла она девушку за руку и привела к большим воротам. Ворота раскрылись, и когда девушка проходила под ними, посыпалось на нее сверху золото. Так и вышла она из ворот, вся золотом обсыпанная.
- Это тебе в награду за твое старание, - сказала Метелица и дала ей веретено, то самое, которое в колодец упало.
Потом ворота закрылись, и девушка снова очутилась наверху, на земле. Скоро пришла она к мачехиному дому. Вошла она в дом, а петушок, сидевший на колодце, в это время запел:
- Ку-ка-ре-ку, девушка пришла!
Много золота в дом принесла!
Увидели мачеха с дочкой, что принесла падчерица с собой много золота, и встретили ее ласково. Даже ругать не стали за долгую отлучку.
Рассказала им девушка обо всем, что с нею случилось, и захотелось мачехе, чтобы ее дочка тоже стала богатой, чтобы она тоже много золота в дом принесла.
Посадила она свою дочь прясть у колодца. Села ленивая дочка у колодца, но прясть не стала. Только расцарапала себе палец терновником до крови, вымазала веретено кровью, бросила его в колодец и сама за ним в воду прыгнула.
И вот очутилась она на той же самой зеленой лужайке, где росли красивые цветы. Пошла она по тропинке и скоро пришла к печи. где пеклись хлебы.
- Ах, - крикнули ей хлебы, - вынь нас из печки! Вынь поскорее! Мы спеклись уже! Мы скоро сгорим!
- Как бы не так! - ответила лентяйка. - Стану я из-за вас пачкаться, - и пошла дальше.
Потом пришла она к яблоне, яблоня крикнула ей:
- Ах, потряси меня, девушка, потряси меня! Яблоки уже давно поспели!
- Как же, как же, - отвечала она, - того и гляди. если я начну тебя трясти, какое-нибудь яблоко мне на голову свалится да шишку набьет!
Наконец подошла лентяйка к дому госпожи Метелицы. Она совсем не испугалась Метелицы. Ведь сестра рассказала ей о больших зубах Метелицы и о том, что она совсем не страшная.
Вот и поступила лентяйка к Метелице на работу.
Первый день она еще кое-как старалась побороть свою лень, слушалась госпожу Метелицу, взбивала ей перину и подушки так, что перья летели во все стороны.
А на второй и на третий день стала ее одолевать лень. Утром нехотя поднималась она с кровати, постель своей хозяйки стлала плохо, а перину и подушки совсем перестала взбивать.
Надоело Метелице держать такую служанку, вот она и говорит ей:
- Уходи-ка ты обратно к себе домой!
Тут лентяйка обрадовалась.
"Ну, - думает, - сейчас на меня золото посыплется".
Подвела ее Метелица к большим воротам. Распахнулись ворота. Но когда выходила из них лентяйка, не золото на нее посыпалось, а опрокинулся котел со смолой.
- Вот тебе награда за твою работу, - сказала Метелица и захлопнула ворота.
Пришла лентяйка домой, а петушок, сидевший на колодце, увидел ее и закричал:
- Будут смеяться все на селе:
Входит девушка вся в смоле!
И так эта смола к ней крепко пристала, что осталась у нее на коже на всю жизнь.