Как сердечко стало здоровым (большой пост про нашу поездку в DHZB, 2 часть)

В общем, зондирование нам не делали, и до девятого числа мы гуляли себе спокойно по Берлину. Надо сказать, что погода была чудесная, мы успели много где побывать, съездили в Тиргартен, залезли на телебашню, преодолели много-много ступенек, чтобы забраться на галереи Berliner Dom (не знаю, как это будет по-русски, но это очень красивый собор). В одни из выходных к нам приезжал друг из Франции, мы погуляли по центру, поели мороженку и повалялись на траве в Трептов-парке.

Но вот восьмого числа вечером мы пришли в отделение. Сене поставили катетер в голову, потому что на руках вены найти сложно. Взяли еще раз все анализы. Нас поместили в отдельную палату. Кормили в детском отделении только сына, но мне дали заполнить бумажку, согласно которой мне выдавали карту, по которой я могла бесплатно питаться на 10 евро в день в ресторане клиники. Кормили очень вкусно, все, что давали сыну, он съедал. Примерный наш обед был - суп-пюре или из мелко нарезанных овощей, йогурт, свежие овощи - огурец, перец. При этом не просто выдавали то, что есть, а по отделению ездила тележка - мини-шведский стол, и буфетчица давала еду, которую хочешь, в нужном объеме. В отделении была комната для родителей, чтобы можно было нормально поспать и отдохнуть, но весь персонал привык, что русские мамы обычно остаются с детьми на ночь, и привозили раскладную кровать - похоже на раскладушку с матрасом. На ночь к сыну подключили экг, пульсоксиметр, прибор для измерения давления и еще какую-то штуку, измеряющую параметры дыхания. Спали мы из рук вон плохо - приборы светятся, место новое - уснули в пол первого ночи, встали в пять утра. В семь часов к нам пришли трое хирургов, одна из которых на чистом русском языке сообщила нам, что ей очень, очень жаль, но на операцию нас сегодня не возьмут. Потому что ночью в реанимацию поступил ребенок в тяжёлом состоянии, и наша кроватка занята - после операции Сеню просто некуда будет переводить. Нам сняли катетер, оставив неровно выстриженный висок, и отправили гулять до вторника, 14 сентября.

Второй заход был более удачный. 13 сентября все повторилось - нас положили в отделение, поставили катетер. Весь вечер мы играли в детской комнате, там было очень много игрушек, причем очень функциональных и качественных, не полтора драных мяча, как бывает у нас в таких местах. Развивающие центры Фишер Прайс, икеевская кухня, лабиринты, железная дорога, бизиборд, огромный стеллаж книжек, в том числе и на русском языке. Спали мы на этот раз получше. Ах да, забыла - с десяти вечера ребенка нельзя было кормить едой, с трех ночи - грудным молоком. В прошлый раз мы это тяжко переживали, в этот более-менее нормально. В половине восьмого утра сына забрали на операцию. Мне разрешили дойти с ним до приемной комнаты операционного блока, я несла его на руках. Там нас встретили добрые улыбчивые дядьки с лучистыми морщинами. По ним было видно, что все будет хорошо. Дядьки через катетер ввели Сене снотворное, и он уснул меньше, чем за минуту, расплывшись в дурацкой широкой улыбке - видимо, это было что-то типа морфия. Я поцеловала сына и ушла. Слез, конечно, не сдержала. Не знаю даже, из-за чего я плакала, это какая-то сильная рефлекторная эмоция. И вроде страшно мне не было, и вроде знала, что все во благо.

Я не помню, честно, что я делала до вечера. Мне сказали, что сына я смогу увидеть около трех часов дня. В три я пришла в реанимацию, позвонила в звонок. Мне сказали - приходите через час. Ничего не объясняя. Я пришла через час. Меня запустили в комнату ожидания и сказали - ждите. Я ждала. Вышла, позвонила еще раз - мне сказали, приходите через два часа. У меня понемногу становится сердце не на месте. Я пришла в шесть. Жду. Только в семь часов меня позвали к сыну. Выяснилось, что ничего страшного не случилось, просто операция длилась дольше обычного времени, и позвали меня к Сене ровно как только его привезли и подключили к приборам.

Это, конечно, был шок. Сеня был весь в трубках, работал аппарат, откачивающий лишнюю жидкость, подключены были 20 капельниц. Температура тела была нестабильная, руки и ноги были завернуты для тепла в марлевые повязки с грелками внутри. Грудину пока зашивать не стали, потому что были достаточно большие отеки. Она была закрыта специальной пленочкой, то есть дырки в общем-то не было. Я хотела поговорить с Сеней, но не смогла - ком стоял в горле и слезы текли и текли.

Приходить к сыну можно было когда угодно и на сколько угодно, лишь бы не ночевала там. Я приходила три-четыре раза в день. На второй день я смогла уже с ним чуть-чуть поговорить, потом стала приносить и читать книжки. Говорила ему, что он сильный и крепкий мальчик и хорошо поправляется. Но, несмотря на мои заверения, пневмонию мы подцепили и поэтому лежали в реанимации вместо обещанных трех дней восемь, кажется. В реанимации я познакомилась с еще одной мамой. Она сама родилась на Украине, но в детстве переехала в Австралию. Потом, уже взрослая, поехала в Данию, там влюбилась и теперь живет с мужем и детьми там. Ее младшей дочке было шесть месяцев, у нее был синдром Дауна и тот же порок сердца, что и у Сени. К сожалению, у девочки что-то пошло не так, она иногда задыхалась, и, когда нас уже выписывали домой, их тоже выписывали, но только с тем, что они поедут на машине пряником в кардиологическую клинику в Копенгагене. Вообще, конечно, я смотрела и удивлялась, насколько безграничны силы и терпение у тех людей, кто приехал в клинику с детьми. Было несколько мам, у деток которых сердце не могло работать самостоятельно. Их подключали к поддерживающие аппарату, который представлял собой громоздкий ящик, трубки, клапаны. Он мог работать автономно, дети даже ходили гулять, но везде мамы возили этот ящик. И так они жили в клинике по несколько месяцев, пока сердечко не окрепнет. Одна из мам была беременна, на большом уже сроке. Она приехала из России, но муж у неё был коренной немец, и их жизнерадостную девочку навещали часто немецкие бабушка и дедушка. Рожать второго малыша мама останется в Берлине (хотя, может, и родила уже), и потом они будут жить в клинике все вместе. Они лежали в такой же палате детского отделения, как и мы. А спальных мест для мамы в постоперационных палатах нет, только не очень удобные раскладывающиеся кресла. Вот представляете, несколько месяцев не спать нормально? Нет, можно спуститься в комнату для родителей. Но девочке два с половиной, и она просыпается по ночам. И мама отсыпалась раз в неделю-две.