Блокадный Ленинград. Крохотные радости к Новому году

В предпраздничной суете сегодня не многие вспоминают о том, что семь десятилетий назад измученные голодом жители города на Неве встречали Новый год под бомбежками и обстрелами в промерзших домах. Людмила Леонидовна Эльяшова и Валентина Петровна Короткова рассказали, как отмечался этот праздник в осажденном Ленинграде.



Девушки под бомбами
Зима 1941-1942 годов выдалась непривычно суровой для Петербурга. Людмила Леонидовна Эльяшова, которой тогда было 20 лет, вспоминает, что в первый военный год морозы начались уже в ноябре, и лютый холод был едва ли не страшнее голода.
«В нашей комнате в общежитии было очень холодно, внутри помещения была минусовая температура. Спали мы в верхней одежде, а укрывались матрасами. Они были очень тяжелые, но зато помогали сохранить тепло. И хотя у нас в комнате была печка-голландка, мы ее практически не топили. Потому что было нечем«, - вспоминает Людмила Леонидовна. Она рассказала, что в таких тяжелых условиях они оказались после того, как в середине ноября в их студенческое общежитие попала фугасная бомба.


«В тот день мне не дали выходной, и я уехала на работу - рыть окопы на станции Ручьи. Возвращалась я такой уставшей, что не сразу поняла, в чем дело. Я шла по коридору и тут перед собой увидела обрыв. Только тогда я услышала какие-то крики, плач… увидела, что нет света, и поняла в чем дело. В тот день погибло много моих друзей, но все девочки из нашей комнаты остались живы, лишь потому, что их там не было, как и меня«, - рассказывает Людмила Леонидовна.
Именно здесь, во флигеле разрушенного бомбой общежития, в закопченной, темной и холодной комнате девушки и встречали 1942 год. Ни о какой елке и украшениях даже и речи не было. «Сейчас мы будем встречать 1942-ой год. Я сижу в пальто, но все равно холодно. Горит жуткая коптилка. Мы из-за нее закопченные, хотя мылись«, - написала Людмила Эльяшова тогда в своем дневнике.
Вопрос личной гигиены был для молодых девчонок очень важным, но соблюдать ее в условиях блокадного города было совсем непросто. «От грязи мы очень страдали, она унижала. И мы, во что бы то ни стало, решили привести себя в порядок. Воду мы носили из проруби Малой Невы, добыли какие-то щепочки, бумагу и в топке печки подогревали понемногу воду«, - делится воспоминаниями блокадница.
Поскольку в комнате был минус, сам процесс тоже был не простым. «Мылись мы… в пальто. Высовывали одну руку, мыли, вытирали и снова засовывали в пальто и так дальше. Так, по частям, помогая другу, привели себя в порядок и даже умудрились не простудиться», - рассказывает Людмила Леонидовна.

Людмила Леонидовна Эльяшова, кандидат экономических наук.

Топленое масло к празднику
Несмотря ни на что, вспоминает Людмила Леонидовна, девушки постарались сделать «шикарный» новогодний стол.
«Мы откладывали к празднику хлеб, выделяя понемногу из ежедневной нормы. Кроме того, мне посчастливилось получить топленое масло в Елисеевском. Помню, я шла по заснеженному Невскому проспекту, прижимая к себе масло. И тут начался артобстрел. И тогда я подумала: как будет обидно, что меня вот сейчас убьют, а я так и не попробую это масло», - рассказывает она. К счастью, ей удалось благополучно добраться до дома.
Еще одним незабываемым новогодним впечатлением для Людмилы Леонидовны стал голос Ольги Берггольц, который она впервые услышала именно в те дни, во время встречи 1942 года.
«Тогда я еще не знала, кто такая Ольга Берггольц, но строчки ее стихов сразу нашли отклик в душе. «Я жила в Ленинграде в декабре 41 года…», - я тогда подумала, что и я могу о себе так сказать», - говорит блокадница. И голос ее дрожит от нахлынувших воспоминаний.
Но самым главным новогодним подарком для молодых девушек стало сообщение Совинформбюро о том, что наши войска сумели отбить у врага Керчь и Феодосию.
«Когда в 6 утра радио сообщило об этом, мы все лежа запрыгали на кроватях. Какое счастье!» - такую запись в своем дневнике сделала девушка 31 декабря 1941 года.



Выжить в Новый год
Хотя в тот блокадный Новый год чуда ждали все. Дети, как и положено, воспринимали этот праздник по-особенному.
«Мне казалось, что в этот день война должна была остановиться, закончится. Это же Новый год!», - вспоминает Валентина Петровна Короткова, которой в 41-м исполнилось 11 лет. Девочкой она пребывала в уверенности, что ничего страшного в такой день точно не может случиться. Однако именно тогда маленькая Валя «родилась» во второй раз.
«В ту зиму было очень много снега, никто его не убирал с улиц, приходилось ходить по узеньким тропкам. Помню, я тогда шла и смотрела на застывшие огромными сугробами трамваи, и мне уже не верилось, что они когда-то ходили… В общем, была погружена в свои мысли настолько, что не сразу поняла, что начался обстрел. Помню только, как чьи-то руки затащили меня в ближайшую арку, где уже прятались несколько человек», - рассказывает она.
Однако девочка, уже привыкшая к обстрелам, в этот раз не захотела пережидать налет в укрытии. «У меня в голове была одна только мысль: мама меня ждет, она слышит, что начался обстрел и волнуется, надо скорее бежать домой», - объясняет Валентина Петровна. Девочка вырвалась из рук женщины, которая прижимала ее к себе, и побежала прямо под снаряды. Но стоило ей удалиться на пару десятков метров, как в ту самую арку попал снаряд. Погибли все, кто там находился, а Валентина осталась жива.



«Елочкин чай»
Насколько ей повезло, маленькая Валя осознала значительно позже, а тот момент потрясение было слишком велико. Впрочем, в тот первый блокадный Новый год в семье Коротковых произошло еще одно маленькое чудо.
«Мама очень хотела сделать нам праздник, но у нас не было игрушек, потому что дом, в котором мы жили раньше, разбомбили… пропали и все наши вещи. Тогда мама решила принести нам живую елку, но у нее не хватило сил… И тут ее, плачущую, увидел военный с фронта, он нес елку… то ли домой, то ли еще куда-то. Тогда он у своей елки обломал нижние ветви и отдал маме, чтобы она хотя бы их принесла нам«, - вспоминает женщина.
У нескольких веток ее мама оборвала иголки и заварила на них чай. «Мы назвали его «елочкин чай», он казался нам таким вкусным, горячим… и так вкусно пах!» - говорит Валентина Петровна. На их праздничном столе кроме этого «чая» и кусочков хлеба не было больше ничего.



Клей с игрушками
Необычная история, связанная с главным новогодним деревом, произошла и в одном из детских садов блокадного Ленинграда. Как пишет Елена Дмитриева в своей книге о педагогах блокадного времени «Мы храним бесценное наследство», воспитатель Евдокия Чугай решила устроить детям праздник - принести живую елку.
За ней Евдокии пришлось идти на окраину города целый день, но сил у нее не оставалось даже на то, чтобы срубить деревце, не говоря уж об обратном пути. Женщине пришлось заночевать в сторожке на кладбище. И только мысли о счастливых детских улыбках помогли ей пережить страшную и холодную ночь.
«Увидев елку, дети на несколько мгновений забыли о войне, забыли о голоде. Впервые у них появилось желание что-то сделать. Они решили склеить игрушки, чтобы украсить елку», - пишет Дмитриева.
Тогда воспитательница выпросила на кухне половину чайной ложки муки, сварила клейстер, разлила его по тарелочкам и вышла за ножницами. Когда она вернулась, малыши плакали - почувствовав, как вкусно пахнет клей, дети не удержались и без разрешения съели его. Успокоив малышей, Евдокия выпросила еще немного муки, и игрушки все-таки украсили елку.
Такие крохотные радости посреди огромного горя помогали поддерживать надежду в маленьких и взрослых ленинградцах.