УЧИТЬ ДЕТЕЙ ВЕЖЛИВОСТИ
Семь часов вечера. Автобус переполнен.
Как всегда, люди постарше стоят, а молодежь
расселась поудобнее. Обычная невоспитан-
ность. Но кое-кто устроился еще лучше. В глуби-
не автобуса девочка лет четырех развалилась
на сиденье и занимает сразу два места. Нет,
даже три: видимо, на двух ей показалось тесно-
вато, и она пристроила ноги (в грязных ботин-
ках…) на сиденье перед собой. Ее мать, стоя в
проходе, не только ничего не говорит девочке
но еще и глядит на нее с выражением восторга.
Ситуация настолько нелепа и ненормальна, что
можно было бы ожидать замечаний. Но — уди-
вительное дело — никто не вмешивается. Все же
один мужчина нарушает общее оцепенение и
возмущается этим зрелищем. Но не успевает
он закончить фразу, как его перебивают сра-
зу две женщины. И их слова заслуживают того,
чтобы о них задуматься, поскольку опираются
на один-единственный мощный аргумент: ребе-
нок — это святое, и эта святость наделяет его
(неограниченными) правами, которые взрослые
просто обязаны соблюдать… если, конечно, они
его любят. Размахивая этой святостью как зна-
менем, дамы громогласно набрасываются на
мужчину, чтобы указать ему на его отсталость
и жестокость. Ясное дело, он не любит детей!
Если бы он их любил, он бы понимал. Неоспо-
римый аргумент… В воздухе повисает тягостная
неловкость. Никто не рискует заговорить. Только
конечная остановка приносит избавление.
Эта история позволяет сразу понять и смысл
вежливости, и ее важность. Действительно,почему никто из пассажиров не сумел воспро-
тивиться поведению ребенка, хотя очевидно, что
никто его не одобрял? Чего мы боялись? Четы-
рехлетней девчушки?
Пусть это покажется странным, но вероятно,
что на этот вопрос можно ответить «да». Уточ-
нив все-таки, что не реальный ребенок принудил
нас к молчанию, а то, что он для нас воплощает.
Этот ребенок своим поведением наглядно
отрицал две важнейшие вещи: существование
другого человека (других) и существование пра-
вил, которые худо-бедно, но служат нам в жизни
ориентирами. Ведь девочка занимала не просто
отдельное место — что в час пик уже само по
себе спорно. Она занимала целых три. И ясно,
что, будь у нее возможность занять пять сидений,
она бы это сделала. Тем самым она (неосознан-
но) помещала себя в центр мироздания. Было
здесь отчего застыть в столбняке целой толпе
взрослых? Да. Да, если мы вспомним, что эта по-
зиция абсолютного всемогущества — психологи-
ческая позиция новорожденного, и мы все через
это прошли. Но все мы должны были (не без сожалений) от нее отказаться. Чтобы принять в расчет реальность и ее правила, и этих трекля-
тых «других», существование которых вынуждает
нас делать не только то, что нам хочется, когда
нам хочется и как нам хочется… Так что в том
автобусе мы были свидетелями захвата власти,
повернувшего время вспять и показавшего нам
«потерянный рай» первых месяцев жизни. Власть
захватил, как сказал бы Фрейд, «принцип удо-
вольствия». Это зрелище завораживает (девоч-
ка посмела сделать то, что мы уже не решаемся
делать… это мощно!) и одновременно ужасает.
Потому что ограничения, сколь бы сильно они
ни сковывали, защищают нас, и мы это знаем.Подобный захват власти подействовал на
нас тем сильнее, что это была в некотором роде
театральная мизансцена. В качестве режиссера
выступала мать, которая не просто позволила
девочке так себя вести, но своим восторженным
взглядом «предъявляла» своего ребенка толпе,
словно Мадонна младенца. А вмешавшие ся
дамы дуэтом пели псалмы, узаконивающие пове-
дение ребенка. Узаконивающие тем легче, что ход их рассуждений сегодня очень распространен: «Любить ребенка — значит, его не ограни-
чивать и все ему позволять». Грубая ошибка!
Эта история наглядно показывает: веж-
ливость — вовсе не набор правильных слов и
условных жестов, в которых уже почти нет со-
держания, не внешний лоск, который нужно при-
обрести, чтобы выглядеть «воспитанным». Нет,
вежливость — это важнейшая составляющая
выстраивания личности ребенка, средство (ко-
торое мы ему даем) для повседневной борьбы
с принципом удовольствия, который ежеминут-
но грозит подчинить его себе и испортить ему
жизнь. Если бы мать девочки выполнила свою
роль, она объяснила бы ей, что предписыва-
ет в таких случаях вежливость: уступить место.
Тем самым она бы преподала ей истину о су-
ществовании другого и о его способности чув-
ствовать и страдать (стоящий рядом взрослый
устал). Более того, она бы возвысила дочь в ее
собственных глазах, отнесясь к ней как к «боль-
шой», способной понимать и поступать соответственно. Вместо этого она позволила девочке предаться удовольствию — конечно, мимолетно
приятному, но в итоге неизбежно разрушитель-
ному. Если другие — ничто, то как понять, что ты
сам ценен и достоин уважения? Как смириться
с тем, что надо сидеть за партой, когда можно
развалясь кататься на автобусе?
Отношение ребенка к вежливости всегда
говорит не о принадлежности к определенному
социальному классу, а о его глубинном понима-
нии (не только умом, но и особенно на уровне
эмоций) того, что есть другие люди.
из книги "как сделать наших детей счастливіми"