Ценность игры, ч.1: суть игры раскрывается в её определении

Важный аспект определения игры – свобода выхода из нее.
Питер Грэй

Игра у нашего биологического вида служит многим ценным целям. Для детей игра – это способ развития физических, умственных, эмоциональных, социальных и нравственных навыков. Это способ создать и сохранить дружбу. Кроме того, игра приводит мозг, как детей, так и взрослых, в уникальное состояние, подходящее для сложных размышлений, проницательного решения проблем и всевозможных творческих начинаний. Это моя первая статья из серии статей (Часть 2), посвященных ценности игры. Ключевые моменты ценности игры лежат в ее определении.

Большая часть статьи посвящена определяющим характеристикам игры, но прежде, чем их перечислить, следует отметить три общих пункта, о которых следует помнить при прочтении. Первый: характеристики игры связаны с мотивацией и состоянием ума, а не с проявленной формой поведения. Два человека могут бросать мяч, или забивать гвозди, или печатать на компьютере, и один из них может играть, а другой – нет. Чтобы определить кто из них играет, а кто – нет, нужно, исходя из выражения лица и деталей поведения, сделать вывод - почему они этим занимаются и каково их отношение к этому занятию.

Второй пункт для определения: игра – это не обязательно “все или ничего”. Игра может сочетаться с различными мотивами и отношением в любой пропорции от 0% до 100%. Чистая игра чаще встречается у детей, чем у взрослых. У взрослых игра часто сливается с другими мотивами, связанными со взрослыми обязанностями. Поэтому в повседневной речи мы склонны говорить “играют” про детей, тогда как взрослые могут делать что-либо “играючи” или привносить “дух игры” в свои действия. Интуитивно мы понимаем, что игривость присутствует лишь в какой-либо степени. Конечно, у нас нет для этого единиц измерения, но написание мной статей для этого блога я бы оценил на 80% как игру.

Третий пункт: игра не определяется какой-то одной характеристикой. Скорее, она определяется несколькими пересекающимися характеристиками. Изучавшие игру и писавшие о ней до меня выделили довольно много таких характеристик, но все они, по моему мнению, сводятся к следующим пяти:

1. Игра выбирается и направляется самостоятельно.
2. Игра – это деятельность, в которой средства более значимы, чем результат.
3. В игре есть структура или правила, которые продиктованы не физической необходимостью, а исходят от игроков.
4. Игра воображаема, небуквальна, отделяется сознанием от “реальной” или “серьезной” жизни.
5. Игра предполагает активное, бдительное, но не тревожное состояние ума.

Чем больше этих характеристик какая-либо деятельность имеет, тем более большинство людей склонны называть эту деятельность игрой. Под “большинством” я имею в виду не только ученых, изучающих игру. Даже маленькие дети с большей вероятностью используют слово “игра” для обозначения деятельности, содержащей эти пять характеристик. Кажется, они отражают наше интуитивное понимание игры. Заметьте, что все они связаны с мотивацией или отношением человека к данной деятельности. Позвольте более подробно остановиться на каждой из характеристик и разобрать, что она в себя включает в плане целей игры.

1. Игра выбирается и направляется самостоятельно, игроки всегда свободны выйти из игры.
Игра, прежде всего, – это выражение свободы. Это то, что человек хочет делать, в противовес тому, что он обязан делать. Радость от игры – это восторженное чувство свободы. Игра не всегда сопровождается улыбками и смехом, а улыбки и смех не всегда являются признаками игры; но игра всегда сопровождается чувством “Да, это то, что я хочу делать в данный момент”. Игроки — это свободные агенты, а не пешки в чужой игре.

Игроки не только выбирают - играть или не играть, но также направляют свои действия во время игры. Как я аргументирую ниже, игра всегда предполагает какие-либо правила, но все игроки свободно принимают эти правила, и, если правила меняются, все игроки должны согласиться с изменениями. Поэтому игра – самая демократичная из всех видов деятельности. В социальной игре (игре, включающей более одного игрока) один из игроков может на какой-то период проявить себя в качестве лидера, но только с согласия других. Каждое предлагаемое лидером правило должно быть одобрено, по крайней мере, молчаливым согласием всех остальных игроков.

Основная свобода в игре – это свобода выйти из нее. Человек, чувствующий принуждение и давление заниматься какой-либо деятельностью и не имеющий возможности уйти, - это не игрок, а жертва. Свобода выхода из игры составляет основу всех демократических процессов в социальной игре. Если один из игроков попытается задирать и доминировать, остальные выйдут из игры и игра окончится; поэтому игроки, желающие продолжать игру, должны научиться на задирать и не доминировать. Несогласные с предложенным изменением правил также могут выйти из игры, и поэтому лидер в игре должен заполучить согласие других игроков для изменения какого-либо правила. Те, кто начинает чувствовать, что их нужды или желания не учитываются в игре, выйдут из нее, и поэтому в игре дети учатся быть чувствительными к нуждам других и стремиться их учитывать. Именно в социальной игре дети самостоятельно, без нотаций, учатся удовлетворять свои желания, учитывая в то же время желания других. Пожалуй, в любом обществе это самый важный урок, который можно выучить.

Многие взрослые, пытающиеся контролировать детскую игру, часто игнорируют или просто не знают, что игра выбирается и направляется самостоятельно. Взрослые могут играть с детьми и, в некоторых случаях, выступать в детской игре в роли лидера, но для этого необходим по крайней мере такой же уровень чувствительности к нуждам и желаниям других игроков, который проявляют сами дети. Поскольку взрослые воспринимаются как авторитеты, дети часто чувствуют меньше возможностей выйти из игры или не согласиться с предложенными правилами, когда лидер взрослый, чем когда в роли лидера ребенок. Таким образом, когда взрослые пытаются быть лидерами в детской игре, в результате получается нечто, для многих детей игрой совсем не являющееся. Когда ребенок чувствует принуждение, исчезает дух игры и все связанные с этим духом преимущества. Викторины в школе и спортивные соревнования со взрослым в качестве лидера – это не игра для тех, кто чувствует, что они должны участвовать и не готовы принять правила, установленные взрослыми, как свои. Игры со взрослым – лидером отлично подходят для детей, которые выбрали их по своей воле, и могут казаться настоящим наказанием тем, у кого выбора не было.

То, что справедливо для детской игры, справедливо так же для взрослого чувства игры. Исследования показали, что взрослые, имеющие большую степень свободы в том, как и когда выполнять работу, часто ощущают эту работу как игру, даже (на самом деле, в особенности) если работа сложная. И напротив, люди, обязанные выполнять только то, что им говорят, редко воспринимают работу как игру.

2. Игра – это деятельность, где средства более важны, чем результат.
Многие из наших действий “добровольны” в том смысле, что мы не чувствуем давления в выполнении их, но не добровольны, или, по крайней мере, не воспринимаются как таковые - в другом смысле. Это действия, которые мы считаем необходимыми, чтобы достичь нужной или очень желанной цели или результата. Мы чешем там, где чешется, чтобы перестало чесаться; бежим от тигра, чтобы не быть съеденными; изучаем неинтересную книгу, чтобы получить хорошую оценку за тест; работаем на скучной работе, чтобы получать деньги. Если бы не чесалось, не было тигра, теста или необходимости в деньгах, мы бы не чесали, бежали, изучали или делали скучную работу. В этих случаях мы не играем.

До той степени, до которой мы погружаемся в деятельность только для достижения результата или цели, которые напрямую не связаны с самой деятельностью, эта деятельность не является игрой. Когда мы не играем, мы больше всего ценим результат наших действий. Действия - лишь средство достижения результата. Когда мы не играем, мы обычно прибегаем к наиболее простым и наименее трудозатратным средствам достижения цели. Не играющий, ориентированный на достижение цели студент колледжа, например, учит необходимый для получения желанной ему оценки “отлично” минимум. Его обучение прямо направлено на цель хорошо сдать тест. Любое другое, не относящееся к достижению цели, обучение рассматривается как трата сил.

В игре, однако, все наоборот. Игра – это действие ради самого действия. Играющему студенту нравится изучать предмет больше, чем думать о тестах. В игре внимание сфокусировано на средствах, а не на результате, и игроки необязательно ищут легких путей для достижения результата. Сравните кошку, охотящуюся за мышью, и кошку, играющую с мышью. Первая выбирает наиболее быстрый способ убить мышь. Вторая пробует различные, не всегда эффективные, способы поймать мышь и каждый раз отпускает ее, чтобы попытаться снова. Охотящейся кошке нравится результат; играющей кошке нравится процесс. (Мыши, конечно, не нравится ни то, ни другое.)

У игры часто есть цели, но эти цели воспринимаются как неотъемлемая часть игры, а не единственная причина вступить в процесс игры. Цели в игре подчиняются средствам их достижения. Например, строительная игра (строительство чего-либо в игровой форме) всегда направлена на создание объекта по замыслу игрока. Но заметьте, что первостепенная цель в такой игре – это создание объекта, а не обладание объектом. Дети, строящие замки из песка, не обрадовались бы, если к ним подошел взрослый и сказал: “Можете прекратить тратить силы. Я построю замок за вас.” Это бы испортило детям удовольствие. Их мотивирует процесс, а не конечный продукт. Так же, соревнуясь, дети или взрослые имеют цель набрать очки и выиграть, но если они по-настоящему играют, их мотивирует именно процесс получения очков и попытки выиграть, а не сами очки или статус победителя. Если кто-либо хочет выиграть, неважно, жульничая или следуя правилам, или получить приз и почести коротким путем, минуя процесс игры, то этот человек не играет.

Взрослые могут проверить, до какой степени их работа является игрой, спросив себя: “Уволился бы я, если бы мог получать ту же зарплату, иметь те же перспективы, тот же уровень признания и то же чувство полезности для окружающего мира, которые я получаю, выполняя свою работу, за то, что не делал бы ее?” Если человек охотно уволился бы, эта работа не игра. До той степени, до которой человек не хотел бы или не стал бы бросать свою работу, она является игрой. Это то, от чего человек получает удовольствие, несмотря на присущие этому награды.

Одна из причин, почему игра является идеальным состоянием ума для творчества и обучения, - это то, что ум сконцентрирован на средствах. Поскольку результат воспринимается, как нечто второстепенное, отсутствует страх неудачи, и игроки чувствуют себя свободными задействовать новые источники информации и поэкспериментировать.

3. Игра управляется правилами в сознании игроков.
Игра – это деятельность, свободно выбранная, но не свободная по форме. В игре есть структура, и эта структура образуется из правил в сознании игрока. Это утверждение, на самом деле, является продолжением только что рассмотренного пункта о важности в игре средств. Правила игры – это средства. Играть – значит вести себя в соответствии с выбранными правилами. Эти правила не похожи на законы физики или биологические инстинкты, которым следуют автоматически. Скорее это находящиеся в сознании игрока понятия, требующие умственного усилия, чтобы о них помнить и следовать им.

Основное правило строительной игры, например — ты должен работать с выбраным материалом, чтобы воспроизвести или изобразить какой-либо специфический объект или дизайн. Ты не просто ставишь кубики один на другой; ты намеренно выстраиваешь их в соответствии с мысленным образом того, что пытаешься построить.  Даже игра “в войнушку” (игровые драки или погони), которая может со стороны выглядеть необузданно, управляется правилами. Обязательное правило в игровых боях, например, – это изображение некоторых действий настоящего боя, но непричинение вреда другому человеку. Нельзя бить со всей силы (по крайней мере, если ты сильнее партнера); нельзя пинаться, кусаться или царапаться. Контроль в игровых боях сильнее, чем в настоящих; это всегда упражнение на самоограничение.

Одним из наиболее сложных в том, что касается правил, видов игры исследователи игры называют социодраматическую игру – проигрывание различных ролей или сцен, когда дети играют “в дом”, или изображают женитьбу, или притворяются супергероями. Основное правило здесь: ты должен подчиняться своему собственному пониманию и пониманию других игроков той роли, которую ты играешь. Если ты собака в игре “в дом”, ты должен передвигаться на четырех ногах и лаять, а не говорить. Если ты Чудо-Женщина, и ты и твои товарищи по игре верят, что она никогда не плачет, ты воздерживаешься от слез, даже если падаешь и ушибаешься.

Чтобы проиллюстрировать социодраматическую игру, русский психолог Лев Выготский [1] написал о двух реальных сестрах пяти и семи лет, которые иногда играли в то, что они сестры. В реальности они редко задумывались над своей родственной связью и не имели установленной линии поведения друг с другом. Иногда им нравилось быть вместе, иногда они ссорились, а иногда игнорировали друг друга. Но когда они играли в сестер, они всегда вели себя в соответствии с их общим представлением о том, как должны вести себя сестры. Они одинаково одевались, одинаково говорили, всегда любили друг друга, говорили как они отличаются от всех остальных, и так далее. В процесс игры в сестер было вовлечено намного больше самоконтроля, умственных усилий и следования правилам, чем в то, чтобы быть сестрами в реальности.

К категории игр с наиболее выраженными правилами относятся формальные игры. Это такие игры как шахматы и бейсбол, где правила установлены вербально таким образом, чтобы минимизировать двусмысленность их понимания. Правила таких игр передаются от одного поколения игроков к другому. Многие формальные игры в нашем обществе имеют соревновательный элемент, и цель формальных правил в том, чтобы ограничения распространялись в равной степени на всех соревнующихся. Играющие в формальные игры, если они играют по-настоящему, должны на период игры принять эти правила как свои собственные и добровольно следовать им. Естественно, что, за исключением “официальных” версий этих игр, игроки повсеместно изменяют правила под себя, но все изменения должны быть приняты единогласно всеми игроками.

Главная мысль, которую я хочу здесь выразить – это то, что каждая формальная игра требует большого самоконтроля. Не в игре дети (и взрослые) ведут себя в соответствии со своими сиюминутными биологическими потребностями, эмоциями и капризами; но в игре они должны вести себя так, как они и их товарищи по игре полагают правильным. Игра затягивает и завораживает игрока именно потому, что она упорядочена правилами, которые игрок сам придумал или принял.

Исследователем, наиболее сильно подчеркивающим основанную на правилах природу игры, был Лев Выготский, чей пример двух сестер я только что упомянул. В своем труде, посвященном роли игры в развитии, впервые опубликованном в 1933 г., Выготский так прокомментировал очевидный парадокс между мыслью о том, что игра спонтанна и свободна, и тем, что игроки должны следовать правилам:

“… парадокс заключается в том, что ребенок действует в игре по линии наименьшего сопротивления, т.е. он делает то, что ему больше всего хочется, так как игра связана с удовольствием. В то же время научается действовать по линии наибольшего сопротивления: подчиняясь правилам, дети отказываются от того, что им хочется, так как подчинение правилам и отказ от действия по непосредственному импульсу в игре есть путь к максимальному удовольствию. Игра непрерывно, на каждом шагу создает требования к ребенку  действовать вопреки непосредственному импульсу… Таким образом, существенным признаком игры является правило, ставшее аффектом… Правило побеждает, как сильнейший импульс. Отсюда вытекает, что такое правило есть внутреннее правило, то есть правило внутреннего самоограничения, самоопределения… В игре возможны высшие достижения ребенка, которые завтра станут его средним реальным уровнем, его моралью”. [1]

Очевидно, мысль Выготского состоит в том, что желание ребенка играть настолько велико, что оно мотивирует его учиться самоконтролю. Ребенок противостоит импульсам и соблазнам, которые противоречат правилам, потому что ребенок ищет большего удовольствия от того, что останется в игре. К выводам Выготского я бы добавил, что ребенок принимает и желает правил игры только потому, что он или она всегда могут свободно выйти из игры, если правила станут им в тягость. Учитывая это, можно рассматривать этот парадокс как слишком поверхностный. Свобода ребенка в реальной жизни не ограничивается правилами игры, потому что ребенок может в любой момент решить выйти из нее. Это еще одна причина того, что свобода выхода из игры является таким важным аспектом для ее определения. Без этой свободы правила игры были бы невыносимы. Требование вести себя как Чудо-Женщина в реальной жизни было бы ужасным, но вести себя так в игре – мире, из которого ты всегда можешь уйти, – это очень весело.

Вместе с Выготским я подтверждаю, что наибольшая ценность игры для нашего биологического вида состоит в обучении самоконтролю. Самоконтроль – это сущность человека. Мы все говорим, что люди ведут себя как “животные”, а не как человеческие существа, когда они не могут подчиняться принятым в обществе правилам и вместо этого импульсивно следуют своим сиюминутным желаниям и капризам. Повсеместно, чтобы жить в человеческом обществе, люди должны вести себя в соответствии с сознательными, общими понятиями о приличиях; это то, чему дети постоянно учатся в игре. В игре дети по собственному желанию практикуют искусство быть людьми.

4. Игра небуквальна, воображаема, в какой-либо степени отлична от реальности.
Еще один очевидный парадокс игры, также выделенный Выготским, – это то, что игра серьезна и несерьезна, реальна и нереальна. В игре человек входит в место, физически расположенное в реальном мире, использует предметы реального мира, игра часто бывает о том, что происходит в реальном мире, она называется игроками реальной, и, тем не менее, отделяется умом от реальной жизни.

Воображение или фантазия наиболее очевидны в соцодраматической игре, где игроки создают персонажей и сюжет, но также присутствуют во всех человеческих играх. В игре в “войнушку” сражения происходят понарошку, а не по-настоящему. В строительных играх игроки говорят, что строят замок, но они знают, что это не настоящий замок, понарошку. В формальных играх с четкими правилами игроки должны принять заранее выстроенную вымышленную ситуацию, которая лежит в основе правил. Например, в реальности слоны могут двигаться в любом направлении, но в придуманном мире игры в шахматы они могут ходить только по-диагонали.

Фантастический аспект игры тесно связан с сущностью игры, основанной на правилах. Из-за того, что игра происходит в вымышленном мире, она управляется правилами, существующими в сознании игроков, а не законами природы. В реальности нельзя ехать на лошади, если лошади физически нет; однако в игре на лошади можно скакать, если позволяют или предписывают правила игры. В реальности швабра – это швабра, а в игре она может быть лошадью. В реальности шахматная фигура – это вырезанный кусок дерева, а в шахматах это слон или конь, имеющие определенные способности и ограничения движения, которые никак не связаны со свойствами деревянной фигурки. Выдуманная ситуация диктует правила игры; настоящий физический мир, в котором происходит игра, вторичен. В игре ребенок учится брать на себя ответственность за то, что происходит в мире, а не просто пассивно на это реагировать. В игре доминирует концепция, созданная в сознании ребенка, и он подгоняет доступные элементы физического мира в соответствие с этой концепцией.

В любой игре есть “время в игре” и “время вне игры”, хотя это более очевидно в одних играх, чем в других. Время в игре – это период вымысла. Время вне игры – временное возвращение к реальности – возможно, чтобы завязать шнурки, или выйти в туалет, или поправить товарища по игре, который не следует правилам. Во время игры никто не говорит “Я просто играю”, как не объявляет со сцены шекспировский Гамлет, что он убивает своего отчима понарошку.

Взрослых часто вводит в заблуждение серьезное отношение детей к игре и отказ признать, что они играют. Они безосновательно беспокоятся о том, что дети не отделяют реальность от фантазий. Когда моему сыну было 4 года, он иногда на несколько дней становился Суперменом. На протяжении этого времени он рьяно отрицал, что он только притворяется Суперменом, и это беспокоило воспитательницу детского сада. Ее лишь частично успокоило мое замечание, что он никогда не пытался прыгать с настоящих высоких зданий или останавливать настоящие поезда, и что он признает, что он всего лишь играл, когда, наконец, объявит тайм-аут, сняв свой плащ. Признать, что игра это игра, значит снять волшебное заклинание; это автоматически превращает время в игре во время вне игры.

Поразительный факт человеческой натуры состоит в том, что даже двухлетки понимают разницу между реальностью и игрой. Двухлетка, переворачивающий чашку, наполненную воображаемой водой, над куклой и говорящий “Ой-ой, кукла мокрая”, знает, что кукла не мокрая. Таким маленьким детям невозможно объяснить такое понятие, как притворство, и тем не менее они его понимают. Очевидно, воображаемый режим работы мозга и способность отделять его от буквального – особенность, присущая мозгу человека. Эта природная способность является частью врожденной способности к игре.

Элемент фантазии не всегда очевиден или включен на полную мощность в игре взрослых, как в детской игре. Это одна из причин, почему взрослые обычно не играют на все 100%. Тем не менее, фантазия занимает важное место во многих, если не в большинстве, занятий взрослых, и является главным элементом нашего интуитивного чувства того, до какой степени действия взрослых являются игрой. Архитектор, проектирующий дом, проектирует настоящий дом. Однако он привносит изрядную долю воображения, визуализируя дом, представляя, как люди будут его использовать, и сверяя его со своими эстетическими установками. Разумно было бы сказать, что архитектор строит воображаемый дом в уме и на бумаге, прежде чем он станет реальным.

Когда я говорю, что написание статей для этого блога на 80% игра, я беру в расчет не только свое чувство свободы в их написании, удовольствие от процесса и тот факт, что я следую правилам (литературным), которые я принимаю как свои, но также и тот факт, что в этом занятии присутствует большая доля воображения. Я не придумываю факты, но я придумываю способ связать их вместе, и я представляю, как вы можете отреагировать на то, что я пишу. Иногда моя фантазия идет еще дальше, и я воображаю, что высказанные мной идеи положительно повлияют на общество. Таким образом, фантазия сопровождает меня в этом занятии точно так же, как  ребенка, строящего замок из песка или притворяющегося Суперменом. Тот факт, что мои фантазии частично могут воплотиться в реальность, не отменяет их статуса фантазий.

5. Игра предполагает активное, бдительное, но не тревожное состояние ума.
Эта последняя характеристика естественно вытекает из других четырех. Поскольку игра требует сознательного контроля собственного поведения и внимания к процессу и правилам, она подразумевает активное и бдительное состояние ума. Игроки не просто пассивно впитывают информацию из окружающей среды, или рефлекторно отвечают на раздражители, или ведут себя автоматически в соответствии с привычкой. Более того, поскольку игра – это не ответ на внешние требования или сиюминутные срочные биологические нужды, человек в игре относительно свободен от сильных желаний и эмоций, которые могут переживаться как давление или стресс. И, поскольку внимание игрока сконцентрировано на процессе, а не на результате, его ум не отвлекается на страх неудачи. Таким образом, ум в игре активен и бдителен, но не тревожен. Состояние ума в игре некоторые исследователи называют “быть в потоке”. Внимание настроено на саму деятельность, осознание себя и времени ослаблено. Ум сконцентрирован на идеях, правилах и действиях игры.

Данное положение о состоянии ума в игре очень важно для понимания ценности игры как режима для обучения и творчества. Бдительное, но не стрессовое состояние ума в игре — это в точности то состояние, которое, как неоднократно показали многие психологические эксперименты, является идеальным для творчества и обучения новым навыкам. Такие эксперименты обычно не описываются как эксперименты по изучению игры, но их без всякой натяжки можно интерпретировать именно так. Эти эксперименты показывают, что высокая мотивация выполнить задачу хорошо (приводящая человека в неигровое состояние) улучшает результаты в тех заданиях, которые не требуют умственных усилий или привычны для человека, но ухудшает результаты в заданиях, требующих творческого подхода, или осознанного принятия решений, или обучения новым навыкам. И напротив, все, что делается для того, чтобы уменьшить обеспокоенность человека результатами и увеличить удовольствие от выполнения самого задания – т.е. все, что увеличивает игривость – производит противоположный эффект.

Сильное давление, заставляющее хорошо справляться с задачей, подавляет творчество и обучение тем, что сильно и ограниченно фокусирует внимание на цели, уменьшая, таким образом, способность концентрироваться на средствах. Под давлением человеку свойственно прибегать к инстинктивным или хорошо изученным методам решения задач. Этот способ реакции на давление подходит для многих экстренных ситуаций. Если за вами гонится тигр, вы используете любые знакомые способы убегать и прятаться; тут не время экспериментировать с новыми способами. Эксперты в какой-либо области обычно хорошо справляются под давлением, потому что они могут задействовать свои заученные, привычные способы реагирования, и им не нужно учиться чему-то новому или что-то придумывать. Они могут сфокусировать внимание на том, чтобы добиться наилучшего решения, используя репертуар приемов, которые уже стали для них второй натурой.

Когда мы давим на учеников, чтобы они хорошо учились, постоянно оценивая их работу, мы приводим их в неигровое, ориентированное на цель состояние, которое может мотивировать тех, кто уже знает, что нужно сделать, чтобы показать хороший результат, но тормозит экспериментаторство и обучение тех, кто еще не знает, как. Давление увеличивает разрыв в результатах у экспертов и новичков. Но даже эксперты должны играть, если они хотят подняться на еще более высокий уровень профессионализма. И в некоторых областях, например, искусствах или сочинительстве, творчество требуется вне зависимости от того, какой у человека опыт. В этих областях играющий ум всегда показывает лучшие результаты.

Если действие становится настолько простым, настолько привычным, что уже не требует сознательной работы ума, оно может потерять статус игры. Поэтому игроки всегда усложняют игру, или изменяют, или повышают критерии успеха. Игра является игрой, только если для хорошего ее исполнения требуется активный и бдительный ум.
————-
1. Л.С. Выготский “Игра и ее роль в психическом развитии ребенка”, 1933.

Питер Грэй (Peter Gray)

Перевод Ирины Одновал