Осень...

Пишу мало, правильнее сказать, ничего не пишу. Настроение какое-то растрепанное. Сожалею, что не записываю ничего про детей, потому что все мгновенно забывается. Помню, что на днях неоднократно смеялась над Тимкиными перлами. А вот что он там болтал – уже не помню. Да и Анечкины умелки – такие мгновенно возникающие, такие стремительно меняющиеся… Только записывай сейчас.

Но слова почему-то не складываются в фразы. Жизнь решила немного пошутить, избрав меня объектом своих острых насмешек. Та серая полоска, которая встретилась мне на пути, все никак не хочет заканчиваться и просто уже превратилась в унылое полотно. Наверное, мне стоит задуматься, что в жизни я делаю не так. Не очень крупные, но какие-то постоянные неприятности сопровождают меня. А впрочем, хватит хандры. Раз уж я здесь, то совсем не для того, чтобы жаловаться на жизнь.

Анечке через неделю уже четыре месяца. Боже, уже четыре! Она неизменно переворачивается на живот, едва ее положишь на ровную поверхность. После этого следует поднимание головы с грациозным прогибом спинки. Ну, а потом, спустя несколько минут, эта самая голова начинает падать на диван, кусать и слюнявить покрывало, снова подниматься, и так до бесконечности. Очень улыбчивая, моя девочка. Она даже просыпается с улыбкой. Много болтает на своем. Иногда очень интимно и нежно – о чем-то со мной, иногда мне это напоминает крики чайки. Научилась держать погремушки, играет ими. С неделю или чуть больше стала тянуть руки в рот. Причем запихивает в рот всю кисть, как она туда помещается? Сашка попытался было повторить сей трюк, сказал, что его чуть не стошнило. А вся грудь у нее теперь мокрая, в слюнях. Посему мы стали носить слюнявчики, которые она тоже пытается целиком запихнуть в рот. Ношу ее по комнате и слышу, как капает слюна – кап-кап. Пыталась искать на всякий случай зубы – их нет. Но очень нравится девчонке, когда я пальцем чешу ей десны.

Тимкин пыл в отношении Ани чуть поостыл. Но внимания он по-прежнему уделяет ей немало. «Эй, лялий!» – обращается он к сестре и трет ее голову. Аня считает это нормой. Вот удивится она, когда подрастет и увидит, что не всем сестрам в лысину трут голову. Она-то считает это естественной формой взаимодействия.

Я живу осенью. Такое странное это осеннее солнце. Я гуляю с Аней, выбирая солнечные куски двора. На солнце тепло, даже жарко. Одуряюще желтые деревья создают иллюзию включенного в комнате света. А их собратья, лежащие на земле, потемневшие, скукожившиеся, напоминают о бренности всего на свете. А воздух – холодный и прозрачный, словно преломляющая линза, делающая привычный двор неузнаваемым: вроде бы все обычное и привычное, но в то же время совершенно особенное и какое-то… незнакомое.