(НЕ)ВОЛШЕБСТВО

В новогоднем марафоне мы сегодня делимся новогодними сказками и историями, поэтому я покажу вам почти сказку, которую совсем недавно писала для #писательских_фантов-блиц по теме: «Встреча» и по приложенной картинке.

(НЕ)ВОЛШЕБСТВО

Я жду чудес - я закрываю глаза… (Тэм Гринхилл)

Ночь, когда один год сменялся другим, здесь издавна звали колдовской.

Где-то в сердце заснеженного леса, верила Аю, сегодня горит жаркий костер, и тот, кто может исполнить любое желание, станет сидеть у него ночь напролет. Будет ждать смельчака, что шагнет в очерченный светом круг и скажет, чего хочет сильнее всего, ради чего готов рискнуть.

За спиной Аю спала родная деревенька. Цепочка маленьких следов вела от нее к лесной опушке. Очень тянуло в очередной раз оглянуться и представить, как идешь по этим следам вспять - к жилью, к людям, к дому, к привычной, расписанной на годы и годы жизни. Девочка передернула плечами, перехватила удобнее узелок с нехитрыми пожитками и пучок хвороста, чтобы бросить в зачарованный огонь, когда станет говорить заветное.

Аю мечтала лишь об одном - увидеть мир за пределами долины, где ей довелось родиться. Отец объехал почти весть свет и рассказывал истории о дальних странах, диковинных зверях и храмах иных богов. Он и мать привез из дальнего далека, где женщины прячут лица за шёлковыми платками, а в песчаных барханах таятся дикарки, умеющие заклинать стихии. Матери Аю не помнила. Отец лишь говорил о ней, и для Аю его рассказы были такими же фантастическими, как сказки о джиннах и превращённых в белых птиц принцах.

Аю росла при мачехе. Сейчас она думала, что в сказке соврали бы, что злобная тетка выгнала несчастную падчерицу из дома в морозный лес. Еще, пожалуй, невыполнимое задание придумали бы: найти в сугробах фиалки или спелой земляники. Аю фыркнула. Она ушла сама. Стащила краюху хлеба, кусок сала и луковицу и отправилась в лес искать колдуна. Не смогла простить, в общем-то, неплохой Марге отцовых книг, обменянных после смерти хозяина на добрый отрез сукна да меховую душегрею.

Именно тогда Аю поняла, что вся ее жизнь будет такой - беспросветная работа, заученная молитва и редкие обновки, которым надлежит радоваться. Ни о книгах, ни тем более о путешествии она не сможет даже мечтать. Разучится читать (Марга и так ругала отца, что для девки это ненужное баловство), а в положенный срок выйдет замуж, скорее всего так и не узнав любви.

Аю вздохнула, решительно развела щедро осыпавшие ее снегом ветви и шагнула вперед. Через пару часов она набрала снегу в старые сапоги и за шиворот и совсем была готова повернуть обратно, пробуя утешить себя мыслью, что вернется в лес через год. Почувствовала пристальный взгляд, замерла, леденея, зашарила глазами по смутно белеющей тропке, по неверным блесткам лунных бликов. Под ближним кусточком затаился заяц, матерый русак с порванным ухом. Аю осторожно протянула ему кусочек хлеба, хотя не была уверена, что зайцы его едят. Зверек подозрительно обнюхал угощение, отвернулся и потрусил куда-то по своим заячьим делам, смешно подбрасывая объемистый зад. Аю почему-то обиделась, встала резко, бормоча «ну и ладно», треснулась головой о покрытый жесткой корой ствол, закрутилась на месте. Перед глазами плыли яркие всполохи. Думала, мерещится от удара, оказалось - костер.

*

Аю не дала себе возможности испугаться и передумать. Решительно вышла на окруженную разлапистыми елочками поляну, шагнула к костру. Все было, как люди баяли, - очерченный светом круг, жаркое пляшущее пламя и тёмная фигура в надвинутом на глаза капюшоне по ту сторону. Шла к огню, четко печатая шаг, размеренно вдыхая и выдыхая пахнущий смолой и хвоей воздух, сжимая взмокшими ладошками нехитрые свои вещички. Дошла, бросила хворост в костёр, сказала чётко: «Хочу объехать мир и иметь возможность учиться». Подняла голову, решилась взглянуть на колдуна, интересно же, как он станет ворожить, исполняя желание. Она же правильно все сделала, она смогла. Наткнулась взглядом на изумленное лицо немолодого мужчины, на немой вопрос в его темных глазах с насмешливыми искорками в глубине. Не колдун, поняла, обычный путник греется у костра, вон и лошадь чуть поодаль овсом из торбы хрустит. Колдунов вообще не бывает, а она просто дура дурой.

- Садись к костру, - мужчина, кажется, справился с удивлением. - Садись, не обижу. На вон, хлеба пожуй, сальца.

- Спасибо, добрый человек. У меня свой хлеб есть. И сало. Заяц не стал есть.

- Ты зайца салом кормила, чудачка?

- Не, хлебом. Но он всё равно не стал.

*

На бархатных крыльях парила над миром ночь. В притихшей деревне мирно спала, уткнувшись носом в подушку, мачеха Марга. На вбитом в притолоку гвозде висела жалкой мохнатой шкуркой вожделенная душегрея. Лавочник, что дал ее и кусок сукна, которым Марга хвастала перед завистливыми соседками, в обмен на бесценные отцовы книги, тоже спал, неожиданно тонко посвистывая мясистым носом. Спали овцы и куры. Спали брехливые дворовые кобели.

Аю неотрывно глядела в переливы огня. За ее спиной глухо шумел лес, чуть ближе вздыхала о своем лошадь. Хлеб с салом, луковица и несколько испеченных незнакомцем картофелин были съедены. Год сменился новым, где-то за дальним ельником нарождался рассвет. Скоро придет пора возвращаться домой. Аю обобьет о порожек видавшие виды сапожки, потянет рассохшуюся дверь, войдет в пропахшие кислой капустой сени. Потянутся стылые дни. Через год ни в какой лес она не пойдет. Нет здесь колдуна. Никогда и не было. Прогоревшее полено взметнуло рой золотистых искр.

- Я ведь тоже искал колдуна, - тихо сказал сидевший рядом старик. - Был в ваших краях по делам, услышал легенду. Дай, думаю, переночую в лесу, может, выйду к зачарованному костру. С лошадью не особо по чащобе побродишь, конечно. Замерз, никого не встретил, только вот зайца, может, и твоего, который хлеба не ест. Он от меня дал деру, а я разложил костер да и остался ночь коротать.

Заговорив, остановиться уже не смог. После смерти жены, с которой прожил без малого тридцать лет, он стал безнадежно одинок. Детей у них не случилось, так бывает. Каждый день без Мирабель все больше наполнял некогда уютный дом тягучей тоской. Он снова стал сам ездить по мелким делам - не было сил безвылазно сидеть за конторкой забитой экзотическими безделушками лавки. Дорога, впрочем, не помогала тоже. Жизнь стремительно выцветала, мгла все глубже запускала зубы в сердце, разум и душу.

- Вы, господин, жену у колдуна просить хотели? - осмелилась прервать повисшую тишину Аю, она поняла далеко не всё из того, что пытался объяснить путник, но, чувствуя, что он одинок и страдает, искренне пожалела его. - Новую, в смысле, жену. Мертвых-то даже колдуну, поди, не вернуть.

- Не вернуть, - горько усмехнулся старик. - Нет, девочка, замена Мирабель мне не нужна.

- Мой отец вот снова женился, а прошлой зимой застудился и умер.

- Ты от мачехи в лес сбежала?

- Да, то есть… Она хорошая, добрый господин. Ни куском никогда не попрекала, не била меня, ничего такого. Просто… неразумная она. Отцовы книги лавочнику отдала за кус заморской тряпки и шубейку облезлую.

- А ты, стало быть, любишь книги.

Аю молча кивнула. К горлу подкатил колючий ком, но не реветь же.

- Если… - путник говорил неуверенно, - то есть я хочу сказать, что мог бы взять тебя с собой. Ты могла бы пойти в настоящую школу. В городе давно берут и девочек тоже, никого не удивляет уже. У меня есть дом и книги, и на еду нам с тобой хватит. Ты могла бы учиться и мне помогать, в смысле, с торговыми делами, по хозяйству я и сам не без рук. Может, мы не зря встретились у этого костра, девочка Аю. Мачехе твоей сообщим через старосту деревенского, есть же ведь у вас староста, что столичный торговец редкостями господин Реймонд взял тебя ученицей. Отпустят, чай?

- Отпустят, - прошептала Аю внезапно пересохшими губами. Мир раскрывался перед ней, ложился под ноги бескрайними дорогами, как… как по волшебству.

- Вот и славно, - беззвучно выдохнул Реймонд и суетливо полез в дорожную суму, смаргивая нежданные слёзы.

В положенный час небо зарозовело, мягко засветился под робким рассеянным светом снег. Старик и девочка, скоротавшие ночь у так и не ставшего волшебным костра, вместе двинулись в дальний путь.

*

Колдун распрямился, меняя заячий облик на человеческий, сторожко глянул из-под ладони. По чуть видной заснеженной тропке брела неспешно крепенькая каурая лошадка. Мужчина усадил девчонку верхом, сам шел сбоку. Разговора отсюда слышно не было, но девочка вдруг звонко и радостно рассмеялась. Смех прозвенел в чистом воздухе нарождающегося дня ликующей птичьей трелью. Колдун усмехнулся в колючие усы. Его всегда радовало, если люди справлялись сами.