Последние шаги
феминизм в кино, литературе, искусствеОколо четырех часов турок спросил у нас:
"Паспорта?"
У меня заколотилось сердце. Я сделала вид, что не понимаю.
"Паспорта?" - повторил он.
Я заставила себя открыть сумку. Он быстро покачал головой и пошел проверять бумаги других пассажиров. Наверное, он отвечал за то, чтобы у нас были документы, а больше и знать не хотел. Что ему рассказал наш водитель?
Объявили рейс на Анкару, и мы с Махтаб поспешили к большому междугороднему автобусу. Нам предстояла только двадцатичетырехчасовая поездка, а потом мы в безопасности.
Через несколько минут автобус уже покинул город и мчался по покрытому льдом горному серпантину. Водитель чудом избежал опасности, едва не свалившись в пропасть на крутом повороте.
Теперь я ощутила, как сильно устала, и даже боль во всем теле не помешала мне уснуть. Я задремала в тепле, и мне снился завтрашний день.
Проснулась я ночью от резкого толчка: водитель ударил по тормозам. Снаружи бушевала метель. Впереди нас стояли другие автобусы. Я увидела, что дорогу за поворотом занесло снегом. Один или два автобуса застряли в снегу и заблокировали путь.
Была почти полночь. Я снова уснула. Иногда я приходила в себя, пока шли часы. Было холодно, стоящий автобус больше не грелся, но я была слишком утомлена, чтобы пошевелиться.
Утром меня разбудил скрежет снегоочистителя. Махтаб дрожала рядом, но все еще спала. Наконец, через шесть часов вынужденной стоянки мы снова поехали дальше.
Под вечер автобус снова остановился, и мы оказались лицом к лицу со смертью. На дороге происходили какие-то работы, и когда автобус метр за метром приблизился, стало заметно, что произошла ужасная авария. По меньшей мере полдюжины автобусов столкнулись в тщетной попытке разъехаться на узком повороте. Раненые стонущие пассажиры лежали в снегу, другие помогали им. У меня перевернулся желудок.
Когда автобус маневрировал мимо, я старалась не смотреть туда, но не могла.
Снова спустилась тьма - вторая ночь в нашей затянувшейся поездке.
Было два часа ночи, когда мы, наконец, прибыли на большой современный автовокзал в центре Анкары. Путь из Вана растянулся на тридцать два мучительных часа, но и они были позади.
Была среда 5 февраля, ровно неделя с нашего внезапного отчаянного бегства из удушающего капкана Муди. Теперь уже ничего не может пойти не так, подумала я.
В большом оживленном зале ожидания мы сразу наткнулись на человека, выкрикивающего интернациональное слово "такси".
"Шератон. Отель Шератон", - сказала я, не зная, есть ли он в Анкаре.
"На".
"Отель Хаятт".
"На".
"Кхуб отель, - сказала я. - Хороший отель". Кажется, он понял слово на фарси и быстро поехал в деловую часть города. По дороге он показал мне слабо освещение здание, закрытое на ночь, и сказал:
"Америка!"
Посольство! Туда мы отправимся сразу же завтра утром.
Водитель остановился на соседней улице перед элегантным зданием с надписью на английском "Отель Анкара".
Водитель зашел внутрь и вернулся с администратором, который говорил по-английски.
"Да, у нас есть свободные номера на ночь, - сказал он. - У вас есть паспорта? Заходите".
Я дала водителю хорошие чаевые. Мы с Махтаб отправились вслед за шефом в комфортабельное фойе, где я заполнила формуляр и указала адрес моих родителей в Баннистере.
"Можно ваши паспорта?" - спросил администратор.
Я решила использовать трюк Амаля. Вместе с паспортами я вручила ему невероятную сумму в сто пятьдесят долларов.
"Это за номер", - сказала я.
Администратор широко улыбнулся и повел нас в сопровождении носильщика в номер, который показался нам лучшим на свете. Там находились две мягкие двуспальные кровати, шезлонги, большая современная ванная с отдельной комнатой для переодевания и окном. Когда мы с Махтаб остались наедине, то обнялись от избытка чувств.
"Можешь поверить? - спросила я. - Мы можем почистить зубы, искупаться... и спать".
Махтаб мгновенно побежала в ванную, чтобы навсегда смыть с себя Иран.
Вдруг раздался стук в дверь.
Проблемы с паспортами, я так и знала.
"Это администратор", - послышался приглушенный голос.
Я открыла.
"Откуда у вас паспорта? Там нет ни визы, ни штемпеля о пересечении границы"
"Все в порядке. Завтра все улажу. С утра я немедленно иду в посольство".
"Нет. Вам нельзя здесь оставаться. Я вынужден вызвать полицию".
Только не это, после всего, что мы пережили.
Администратор был вежлив, но тверд. Даже если он нам сочувствовал, он боялся лишиться места.
Целых две минуты мы чувствовали себя в безопасности, мрачно подумала я. Мне в голову пришла одна идея.
"Вы можете позвонить в посольство? - спросила я. - Возможно, я смогу разъяснить ситуацию уже сегодня".
Он был готов помочь в рамках своих должностных предписаний. Ответил американец, морской пехотинец.
"Что случилось, мэм?" - подозрительно спросил он.
"Нам не разрешают остаться в отеле на ночь, потому что у нас нет штемпеля в паспорте. Нам нужно где-то переночевать. Можем мы приехать в посольство?"
"Нет!" - рявкнул он.
"Что же нам делать?" - разочарованно сказала я.
Его голос военного превратился в лед:
"Как вы попали в Турцию?"
"Я не могу вам рассказать по телефону. На лошади".
Моряк рассмеялся:
"Послушайте, дама, сейчас три часа ночи. У меня нет времени на такие разговоры. Вам нечего делать в посольстве. Отправляйтесь в полицию".
"Вы не можете со мной так поступить! - воскликнула я. - Я уже неделю избегаю полиции. Вы ДОЛЖНЫ мне помочь".
"Мы вам ничего не должны".
От свободы меня отделяла только одна улица и целый мир бюрократии.
"Вы можете организовать звонок в США?" - спросила я администратора, который несколько смягчился.
"Да".
Пока мы ждали связи, администратор дал пару указаний, и тут же нам принесли чайник, стаканы и настоящие льняные салфетки.
В Анкаре была уже среда, но в Мичигане еще вторник, когда я говорила с матерью:
"Мы с Махтаб в Турции!"
"Слава Богу!" - воскликнула мама. Плача от радости, она рассказала, что Кэролин вчера звонила в Тегеран, и Муди в ярости сообщил ей, что нас нет, и он не знает, где мы. Они за нас ужасно волновались.
Тогда я задала вопрос, ответ на который боялась услышать:
"Как папа?"
"Пока держится. Он дома, не в больнице. Я принесу ему телефон".
"Бетти! - закричал отец в телефон. - Я обязательно дождусь вас".
"Я знаю, папа. Где воля, там и путь".
Мама снова взяла трубку, и я попросила ее связаться с министерством внешних связей, чтобы кто-то из Вашингтона объяснил посольству в Анкаре мою ситуацию.
"Я позвоню вам из посольства", - сказала я. Потом снова повернулась к администратору:
"Что нам делать? Я не могу ночью таскать ее по улицам".
"Вызовите такси, поезжайте от отелю к отелю, - посоветовал он. - Если не спросят, не показывайте паспорта".
Он вернул мне деньги и документы. Когда приехало такси, он сказал водителю:
"Отель Дедеман".
Тамошний администратор был сговорчивее.
"У вас проблемы с полицией?" - спросил он.
"Нет".
"Хорошо".
Он предложил нам записаться под другими именами. Мы приняли горячую ванну, почистили зубы и провалились в благословенный сон.
На следующее утро я позвонила Амалю.
"Бетти! - заорал он, не помня себя от радости. - Вы где?"
"Исфахан!" - торжественно сказала я.
Амаль снова закричал от радости.
"У вас все в порядке? С вами хорошо обращались?"
"Да, - заверила я его. - Спасибо, большое спасибо!"
Мы с Махтаб позавтракали яйцами и жареной картошкой, а я выпила американского кофе. Потом мы на такси отправились в посольство. Когда я расплачивалась, Махтаб подпрыгнула:
"Мама, смотри, смотри!" - она показывали на флаг Америки, свободно развевавшийся по ветру.
Мы отдали наши паспорта в приемной. Через минуту появился вице-консул, которому уже позвонили из Впшингтона. Он сказал, ему очень жаль, что с нами так разговаривали ночью, и что моряк будет наказан.
"Хотите посмотреть турецкие достопримечательности?" - спросил он.
"Нет! - закричала я. - Мы хотим улететь с первым же рейсом".
"Хорошо, - согласился он. - Мы приведем ваши паспорта в порядок, и уже сегодня вечером вы будете в самолете".
Он попросил нас посидеть в фойе несколько минут. Пока мы ждали, Махтаб нашла где-то карандаши. Она принялась увлеченно рисовать, используя бумагу из нашего отеля. В моей голове носились разные мысли, и я не обратила на это внимания, пока она не показала мне готовый рисунок.
Наверху было нарисовано ярко-желтое солнце. На заднем плане были выведены четыре ряда коричневых гор. На переднем - моторная лодка, в память о нашем доме в Альпене. С одной стороны летел самолет или птица. В черном здание можно было узнать курдский дом, которые мы так часто видели по дороге. Она изобразила следы от пуль на стенах. В центре развевался красно-бело-голубой флаг. На нем Махтаб черным карандашом написала слово.
Хотя буквы были четкими, я едва смогла прочитать его, потому что слезы хлынули у меня из глаз. Детским почерком Махтаб нацарапала: АМЕРИКА.
