Про барыню.
Сегодня Анна не в духе. Смотрит на всех с подозрением. И ни в какую не желает оставаться в горизонтальном положении. Только стоя, только на руках, чтоб тепло и обнимали. Есть тоже не хочет. За весь день съела 120 мл молока и на предложение новой порции груди плюется и фыркает, будто я банан какой-то. А я не банан. Банан был вчера, дали лизнуть ребенку, разбавить монотонную четырехмесячную молочную кухню. "Ешьте сами свой банан! Что вы мне подсунули?" - выпустила пену изо рта Анна, будто щенок, проглотивший лягушку. И глаза сделала узкими-узкими, как у узбека, торгующими на рынке фруктами. Яблоко, кстати, пришлось ей по вкусу. Лакает, словно котенок, свернутым в трубочку языком - слизывает сок. Угодили барыне.
***
Барыня держит мать в ежовых рукавицах. Рукавицы, конечно не ежовые, но попав в хватку дочери, я добровольно не сделаю ни шага влево, ни вправо. Потому как восседает Анна на мне, крепко держа за волосы. На любой дуэтной фотографии со мной Анна выглядит довольной, толстощекой, с пучком материнских волос в мокром кулаке. Я же, по сравнению с ней, тощий, бледнолицый холоп.
***
Недавно семейная пара холопов была отпущена Анной в кинотеатр. Оба киномана проснулись на титрах с полным стаканом попкорна.
***
Анна упрямо не желает переворачиваться со спины на живот. На мой взгляд не видит смысла, потому как все двадцать четыре удовольствия висят над носом. И лучше синица в руке, чем журавль сами знаете где. Зато выгибается коромыслом и делает мостик на затылке и пяточках. Пяточки по-прежнему розовые, и являются главным объектом моего целования. Хозяйка пяточек беззубо хохочет и очень это целование одобряет. Одобряет и любит себя, отраженную в зеркале и считает, что нет ничего прекраснее, чем она сама, расплываясь перед отображением в самой щедрой улыбке. Ох, как хороша, чудо как хороша. Держите меня семеро, до чего хороша!
***
Обожает брата. Поймав его зрительным радаром дрыгает розовыми конечностями и улыбается словно себе в зеркале. Есть подозрение, что он уже кормит ее шоколадом. Она же не признается, а лишь облизывает кулак, засовывая его в себя по запястье.