Настоящая Барби

Этот пост будет совсем не об игрушках, как следует из его названия. И не о летних лагерях, что будет следовать из его начала. И даже не о вере, что прозвучит в его продолжении. Пост будет о целях, их достижении и о том, что не дает мне покоя вот уже третий десяток лет.

***

Дело было в те самые времена, когда нашей стране поменяли паспорт и разрешили жить на все четыре стороны. Разрешили, завалив кучей всего приторно-кислотного: что на глаз, что на нюх. В 90-е мир вокруг окрасился неоново-розовым и платиново-пепельным. Для нас, 9-10 летних девочек, кукла Барби стала той самой мечтой, на которую далеко не у каждого родителя хватало средств, вырученных на рынке после продажи заводской зарплаты, выплаченной макаронами или другой черной икрой.

И вот ту самую 10-летнюю девочку, грезящую настоящей Барби - обязательно настоящей, ибо поддельными Синди и Верониками к тому моменты я уже была снабжена - эту девочку в ярко-розовых лосинах отправили на лето в пионерский лагерь. Сильно сказано «на лето» - на 12 дней. Сильно сказано «в пионерский» - в христианский.

Русско-американский христианский лагерь. 10-летнего ребенка из коммунистической семьи. Даже слово такое мне было неведомо. По приезду в «Черемушки», где эта смена базировалась, я искренне искала глазами крестьян с плугами во главе со Львом Николаевичем. «Ух, сено покосим! - романтически проносилось в моей голове. - Где вы, братья-крестьяне?»

Вожатым хватило нескольких секунд, чтобы объяснить мне отличие крестьян от христиан. Еще половину дня у меня заняло понимание режима и того, в какую сказку я попала. Мы молились до обеда, во время обеда, после обеда. Мы учили песни о спасителе Иисусе. Мы заполняли дневники ученика Воскресной школы. Мы смотрели видео-кассеты с библейскими сюжетами в то время, когда остальные нехристианские отряды отплясывали на дискотеке. Перед сном мы тоже молились и благодарили Иисуса за жизнь, пищу и кров. Ситуация осложнялась тем, что все остальные обитатели моего христианского отряда почти единогласно были в курсе всего происходящего и со знанием дела подпевали христианским песням, знали все молитвы наизусть и получали удовольствие от каждой минуты, проведенной в кругу своих единомышленников.

Не в курсе, кажется, была я одна.

Происходящее меня угнетало и пугало. Потому что до этого дня мне приходилось сталкиваться с церковной атрибутикой только по далеко не радостным поводам, а именно, батюшки с кадилом и песнопениями приходили отпевать моих довольно близких родственников. Я с ужасом смотрела на этих бородатых мужчин, чей образ в моем неокрепшем детском сознании сливался с изменившимися восковыми лицами моих дедушек. Запах ладана вливался в протяжную песнь заупокойных молитв. Мир вокруг мрачнел, и я холодела внутри, понимая, что и меня такое когда-нибудь да ждет.

И тут - спасибо всем поучаствовавшим - я оказалась практически один на один с одним из главных страхов моей тогдашней жизни на целых 12 дней.

Мой жалобный вой огласил все окрестные деревни и поселки. Я прорыдала всю ночь, все утро, весь день и весь вечер. На следующее утро приехали мои родители. Я бросалась им в ноги и умоляла забрать меня из этого благолепного места. Родители, решили, что это блажь - они ведь выбрали самое безопасное место в лихие 90-е, оградили меня от дурного влияния улицы и бандитских разборок. Привыкнешь, дочь, не истери.

Не привыкла я и на следующий день, и через два дня. Вожатые тратили 90% своего рабочего времени на то, чтобы остановить поток слез, который испускал мой измученный детский организм - находиться 24 часа в сутки в режиме «молись и трепещи, мужчина с кадилом ждет тебя в конце пути» я не могла. Воображаемый дух ладана и заунывное пение средь бела лета и в кругу людей (читай, вчера еще советских детей), рядом с которыми таких событий происходить было не должно, расшатывали мою впечатлительную нервную систему так, что я до сих пор, будучи уже человеком взрослым и глубоко верующим, захожу в учреждения церковной направленности со слезами и мыслями о неминуемом конце бытия.

Но было и светлое пятно, маячащее в конце этого неожиданного пути. По окончании заезда всем мальчикам в подарок выдавали огромные дорогущие наушники для плеера. А девочкам… А девочкам ту самую настоящую!!! Барби. Неспроста я начала это повествование именно с нее. Ожидание куклы на пару часов в день примиряло меня с окружающей действительностью.

«Еще немного, - думала я. - Зато в конце у меня будет Барби. Настоящая. Барби. Будет. Обязательно. Мне нужна Барби. Нужна. Барби».

- Заберите меня! - рыдала я на груди у мамы на пятый день.

«Барби», - билось рефреном в голове. И родителям удавалось уговорить меня остаться до конца смены.

- Я больше не могу! - умоляла я на седьмой.

«Барби», - и еще пара дней водопада из слез, температуры на нервной почве и головной боли вожатым и воспитателям.

- Не оставляйте меня здесь! - почти уже ползла я за ними в день девятый.

«Барби», - она мне снилась ночами и на полном серьезе продумывала план, как я уговорю отдать мне куклу даже в том случае, если я уеду раньше окончания смены.

На десятый день родители сломались. Меня погрузили в машину и повезли в родную квартиру. С недозаполненным дневником ученика воскресной школы с наклейкой «Иисус любит тебя» на ее дерматиновой малиновой обложке. Без Барби. Без той самой настоящей Барби, о которой мечтали все девчонки моего двора.

Вот так впервые в жизни я отказалась от своей мечты. До нее мне не хватило всего двух дней. Двух ночей. Я не смогла взять себя в руки, подождать еще самую крошечную малость и получить то, о чем я грезила и мечтала несколько лет.

Та Барби мне снится. В полукруглой прозрачной коробке, в шикарном зефирном платье.

Настоящую Барби мне все же купили. Не одну, не две, не три. У меня их было больше десятка. Разных. Красивых. Барби-гимнастка, Барби-невеста, Барби-неБарби.

Но ТОЙ самой Барби у меня нет. И никогда не будет.

***

В 2013 году я задумала издавать детский журнал. В 2014 году я осуществила свою мечту. В декабре 2014 страну охватил кризис и тем самым спутал все цифры моих расчетов - журналы не явились тем продуктом, на который люди готовы были бы спустить последние деньги разоренного семейного бюджета. Подписки упали, и выпускать журнал стало просто не на что.

Я честно начала бороться за свое детище. Журнал стал выходить раз в два месяца - пусть реже, но выходить. Цену на него с момента первого номера я умудрилась поднять всего на 20 рублей, не смотря на то, что эта стоимость более чем в два раза ниже его себестоимости. Это постоянный поиск спонсоров, партнеров, постоянное доказывание того, что он нужен, он важен, он выживет, нам нужно только преодолеть кризис.

Журнал стал для меня той самой куклой Барби. Только теперь не моей личной куклой, а куклой-социальной миссией. Той самой «куклой», которая может возродить культуру чтения литературных детских журналов. «Куклой», в которой мы сможем собирать произведения талантливых современных авторов и открывать их имена для читателей. «Куклой», которая своей интерактивностью сможет, пусть ненадолго, отвлечь детей от компьютеров. «Куклой», которая объединит, научит, поддержит.

В апреле 2016 проект оказался в тупиковой ситуации. Последний спонсор, благодаря которому Чердобряк существовал последние полгода, счел проект неперспективным. Но я по-прежнему безумно благодарна им за предоставленный шанс! Мои личные финансовые запасы пришли к своему логическому концу. Было и много предложений - ухудшить качество бумаги, сменить художников на студентов худ-училищ, уменьшить формат, заполонить журнал рекламой и прочее, прочее, что в моем понимании было бы предательством главной цели Чердобряка.

У меня был один единственный выход - выходить на работу, которая впервые за последние 5 лет принесет мне хоть какие-то деньги. И закрывать журнал. Закрывать свою Барби. Во второй раз. И вполне возможно, что именно в тот момент, когда до ее получения оставалось два-три дня.

Я вышла на работу.

Но я не смогла закрыть журнал. Кукла не давала мне покоя, и в голове билась одна единственная мысль: «Два дня, два дня».

Я продолжала платить налоги как за существующий журнал, сдавать отчеты и поддерживать мизерное функционирование групп в социальных сетях.

К Новому году мы выпустили чердобрячные елочные флажки. Проект был начат еще в начале года, и мне было очень жаль его бросать. Я продолжала искусственно поддерживать жизнь журнала, надеясь непонятно на что.

На январь я запланировала его закрытие.

Не будет никаких двух дней, решила я. Хватит мучить себя и семью.

На следующий день случилась судьбоносная встреча, и я села за написание нового бизнес-плана. В начале марта бизнес-план был готов. И одобрен. И принят.

В апреле по бизнес-плану был составлен конкретный план действий.

В мае журнал был запущен вновь.

Это были те самые два дня, которые я могла проигнорировать и не дождаться. Какое-то необъяснимое внутреннее чувство говорило о том, что в апреле 2016 начались именно эти «два дня» и на этот раз их обязательно нужно выдержать. Иначе в моей жизни появится вторая кукла Барби. Возможно, лет через 10 я стала бы редактором еще более крутого детского журнала. Но именно этого у меня бы больше никогда не было. И именно он бы снился мне ночами вперемешку с первой куклой, до которой я не смогла дотерпеть всего лишь два дня.

В общем, подписка на журнал вновь открыта! Мы работаем, креативим, создаем! И теперь мы команда!