Решила я пообщаться с психологом. И вот как это было:
В общем, сначала я ей рассказала что произошло. Она меня спросила что я хочу получить от нашей встречи. Я никак не могла сформулировать что же мне надо. Потом она попросила меня взять три предмета. Я ей сказала, что я их беру, но не ассоциирую их никак. Эти три предмета были Я, Матрона, Софья. Потом она меня попросила расставить эти предметы на полу. Я поставила Я, Матрона, Софья. Так на бб стоит: мое имя, а потом пишутся имена детей. Но так они сделали совсем недавно. Раньше было мое имя, потом младший ребенок, а потом старший. Она меня спрашивает, что не так? Я никак не могла понять как же еще мне поставить. Попробовала поставить Матрону чуть выше. Она опять "что не так?" А я не вижу и думаю "какая же я дура, что не вижу ошибки!" (потом ей сказала, что думала, что я ошибаюсь, но старалась не думать об ошибке, к которым нас так приучили в школе (особенно на литературе), что здесь нет правильно\не правильно, здесь есть мое ощущение, мое восприятие проблемы). Потом она мне сказала, что Матрона стоит между мной и Софьей. А я не видела этого. Как можно такое не увидеть????? Потом она попросила определить место на ковре для Матроны и для себя. Я поставила ее далеко и сказала, что я надеюсь, что это далеко есть Рай. Потом началось самое сложное. Надо было сидеть на своем месте и говорить Матроне что я чувствую и что хочу сказать, попросить прощение если хочу. А потом надо было сесть на место Матроны!!!! и отвечать себе. А психолог проговорила все те слова, что я до этого сказала Матроне. Это было самым сложным. Потому что я не могу говорить за своего ребенка. У меня в голове своя вина и плюс религия, поэтому я не могла отвечать. Я всегда использовала слово "наверное". Было сложно сказать "Мама, я тебя прощаю". Потому что это говорила я, а не она. Я это сказала, потому что так нужно, а не потому что она меня простила. Я просила прощение за то, что я мало с ней общалась (я старалась не привязываться к ней). Я не помню, как много и часто гладила живот. Я хочу посмотреть на ее фотографию. Я решила, что мне это нужно. Но я боюсь это сделать одна. Я не хочу этого делать с мамой. Со Славой? Я еще не решила. Психолог посоветовала подготовиться ко встречи с Матроной. Конверта у нас еще нет (с фото), надо забирать его в Маунт Синае. Это надо сделать до ноября, потому что будет два года и они отправят его в архив. Мне нужен кто-то, кто сможет со мной поплакать, не стесняться этого и понимать, что это нужно. Еще Лена посоветовала решить для себя что я жду от этой встречи. Что мне нужно в итоге, к чему я хочу придти, как я хочу это завершить. А я не уверена, что хочу это завершить. Это мой ребенок, она у меня есть, я не собираюсь ее забывать. Я буду рассказывать Софье про сестру.
Я много раз садилась туда-сюда, был такой диалог. Не знаю, на сколько мне это помогло. Но какой-то сдвиг еще есть.
Моя мама была очень против того, что я сижу и читаю и комментирую девочек, которые тоже потеряли детишек. Она считает, что нечего брать на себя чужое горе, что мое счастье нуждается во мне. А мне это нужно. Мне нужно читать других девочек, мне нужно им отвечать, мне нужно их поддерживать. Психолог сказала, что этим я помогаю себе тоже. Ну и другим конечно тоже. Она также сказала, что маму тоже надо понять, что мама хочет меня защитить, переживает за меня.
А еще Лена сказала, что тоже боится бабочек. Точнее не тоже, она просто сказала, что их боится (я ей сказала про свою лифтофобию), а уже я потом сказала, что тоже их ужасно боюсь.
Так что Катя, зря наверное ты тогда ругала психолога. Я сразу знала, что плакать буду, только не знала когда.