И все три рассказаны одной и той же мамой, которая на своем опыте поняла, насколько по-разному могут эти роды проходить...
На „семейных” конференциях в Интернете часто возникают дискуссии о разных видах родовспоможения. Идеологические противники и сторонники обсуждают в основном три вопроса:
1. Медикаментозные роды в роддоме;
2. В роддоме, но с отказом от лекарств (в основном от стимуляции);
3. Домашние роды.
Все доводы сторон сводятся к „опасно-безопасно” и во многом на уровне мифов и легенд. Мы попросили описать впечатления от процесса маму, имеющую разный опыт родов. А прокомментировать этот материал — специалистов, которые придерживаются противоположных точек зрения.
Ася, или Классика жанра...
Июль 1991 года был жарким, влажным и голодным. Единственное, от чего я НЕ страдала, — это от голода: живот лез на нос и еда в нем просто не помещалась. Роддом „по блату” находился на другом конце города, поэтому меня туда повезли примерно за неделю до предполагаемого срока. Я оказалась в палате на четверых в отделении патологии. Пять дней слушала рассказы о всевозможных ужасах и осложнениях: про тройное обвитие с ножным предлежанием, как ребеночка застудили в реанимации и он умер, как случайно во время кесарева забыли тампон… Когда в субботу зашла моя лечащая и сказала: „Там родилка свободна, пошли рожать”, я была просто счастлива. Про то, что у меня нет НИКАКИХ признаков приближающихся родов, видимо, в суете просто забыли.
Дальше по накатанной: мытье, бритье ужасной бритвой, ледяная клизма. И потом мне прокололи пузырь. Мне ничего не объясняли, просто что-то делали с моим телом. Пузырь-то прокололи, а девочке моей о том не сообщили. Она и не собиралась никуда в этот день. Потому сначала я гуляла по коридору, затем мне что-то кололи в ягодицы, потом поставили одну капельницу, позже вторую. Тут приехал мой супруг — навестить, и милейшая акушерка спросила: „Хочешь с мужем пообщаться? Полезай в окно!” И я полезла — с двумя капельницами. Как выяснилось, при этом пропоров себе вену. Только игла ушла в толщу мышцы, и примерно час туда капала но-шпа.
Процесс развивался (окситоцин — это вам не шуточки!), я уже только лежала, привязанная за обе руки. Ко мне периодически подходили, слушали сердцебиение плода, спрашивали, как я себя чувствую. Голова была как в тумане, боль сильная, но переносимая. По крайней мере вопить, как дама на соседней кровати, совсем не хотелось.
К вечеру я родила свою старшую девочку. Она была тихая, сосредоточенно меня разглядывала. Кроху приложили к груди и забрали на „санобработку”. Меня выкатили на каталке в коридор, было холодно, бил озноб, я попросила горячего чаю и, как ни странно, получила его. Через два часа, проведенных в коридоре на каталке, мне принесли детеныша, отвезли в послеродовое отделение, Асю опять забрали. И я спала до утра.
После родов я испытала безумное счастье. Самая осознанная мысль была: „Бедный мой муж не знает, что пропустил! В следующий раз надо будет взять его с собой!” Мне кажется, никаким выбросом гормонов этого полностью объяснить нельзя. Иначе почему есть женщины, которые и 20 лет спустя продолжают рассказывать, как они настрадались в родах?
Выписали через пять дней со строгим наказом „сцеживаться досуха, ребеночка кормить через три часа и поить водичкой”. И еще — приходить за мальчиком. Что мы и сделали через четыре с половиной года.
Матвей, или Стремительный мальчик
С Матюшей все было иначе. Я очень тяжело носила, Ася болела беспрерывно, муж взял на крыло и собрался строить новую счастливую жизнь в другом месте. Поэтому плановую госпитализацию в патологию я ждала как манны небесной: хоть отосплюсь. В назначенный день я вручила Аську ее бабушке и поехала в роддом.
Ехать было минут двадцать, но когда я приехала, то услышала: „Деточка, ты иди в родилку, только ме-е-едленно”. Роды были в самом разгаре, раскрытие „четыре пальца”. Я приплелась в родильное отделение и — о чудо! — увидела вожделенную темную пустую комнату с кроватью. „Все, — сказала я, — всем спасибо, все свободны”. Четыре часа я бессовестным образом дрыхла без всякого обезболивания, роды шли сами по себе, я спала сама по себе. Персонал, видимо, решил тоже отдохнуть, и меня никто не трогал. Потом вспомнили и пришли проверить, как я там, и оказалось, что младенец уже практически здесь. „Скорее на кресло!” Он летел впереди собственного визга. Так и летит до сих пор.
Матвея у меня уже не забирали, нянечек с их воплями „Сумасшедшая, задавишь дитя!” я хладнокровно посылала и держала сына у себя на пузе круглые сутки. Выписывать нас собрались уже на четвертый день. Но тут я схитрила: сделала вид, что позвонила домой, и сказала, что нас некому забирать. И провалялась еще день.
Аглая, или Дома вместес папой
Так как приходить за третьим ребенком меня не пригласили, Глашку мы рожали дома. Прожив 5 лет одна с детьми (и пройдя основательный курс психотерапии по этому поводу), я снова вышла замуж. И через некоторое время мы завели Глашу. Неосведомленность моего мужа в вопросе деторождения была полнейшей, поэтому мы пошли на курсы в центр по подготовке к родам. Сразу оговорюсь, в тот момент мы не собирались рожать самостоятельно. Я хотела получить некоторую физическую подготовку, а муж — информацию. Но женщина-инструктор по имени Таня оказалась такой классной, а рассказы девочек, уже родивших дома, такими убедительными… В общем, после четырех месяцев подготовки, когда мы узнали, что наш роддом закрывается на все лето, решение пришло само собой.
Но Аглая оказалась девочкой с характером. Во-первых, высидела в животе все 40 недель до последнего дня, хотя врач просто заклинала меня (или ее): „Доноси хоть до 36 недель!” Почему-то ей казалось, что я рожу со дня на день. Весь последний месяц у меня были „предвестники”: слабые схватки по нескольку раз в день. Я замучила Таню вопросами „Что бы это значило?”. Но настоящие схватки начались в три часа ночи накануне того дня, когда старшие дети должны были уезжать в лагерь. Я некоторое время походила, прислушиваясь к ощущениям, потом разбудила мужа. Мы позвонили Тане, поставили чайник и приготовились рожать. Таня приехала, мы гоняли чаи, трепались о детях, схватки шли уже регулярно каждые три-четыре минуты. Тут проснулись старшие. „Оба-на! — удивилась во мне Аглая. — Здесь еще кто-то есть! Мы так не договаривались!” И все остановилось. Схваток не было. „Ладно, — сказала Таня, — до ночи тут вряд ли что-то произойдет, поеду по делам, а ты мне позванивай”. И она уехала.
Я покормила детей завтраком, муж умчался на работу писать заявление на отпуск, я прилегла отдохнуть, старшие разбрелись по своим делам. „О! — встрепенулась Глаша. — Никого нет! Я сейчас, по-быстрому!” И ломанулась с такой силой, что у меня глаза на лоб полезли. Я успела только позвонить мужу и Тане, чтобы они — тоже по-быстрому. Схватки шли уже через минуту, но я была на ногах и функционировала в обычном режиме.
Таня приехала в половине первого, муж вообще поставил рекорд трассы. И тут вернулись дети. „Ну нет, — заныла Глаша, — я так не буду, вас и без меня тут слишком много”. И опять все застопорилось. „Вызывай эвакуатор, — велела Таня. — Пока старшие здесь, кина не будет”. Я позвонила маме. Я уже могла передвигаться только на четвереньках, муж ходил за мной и тер мне поясницу, при этом мы складывали чемодан Матвею в лагерь. Картинка была — загляденье.
Наконец приехала мама, забрала детей, мы остались одни (втроем), и я смогла залезть в воду. Боже, какое облегчение! Мне было уже очень трудно, сознание норовило отъехать. Я не думала, что может быть так больно. Но паники не было. Таня направляла, подсказывала. И главное — сохраняла спокойствие. У нее оказались волшебные руки — когда она прикасалась ко мне, боль немного отступала. Потом лопнул пузырь.
И вот тут начались потуги! Вот уж к чему я была совершенно не готова, так это к тому, что они могут продолжаться так долго!
Ася вылетела за две, Матвей за три потуги, то есть время измерялось секундами, а тут это длилось и длилось, и мне казалось, что меня сейчас разорвет пополам. И вдруг погас свет. Аглая готовилась выбраться наружу, и, видимо, свет ей несколько мешал. Так что она его просто вырубила во всей квартире, чем, несомненно, спасла своего отца, который тут же перестал переживать за меня и побежал бороться с трудностями. Нам он принес наши венчальные свечи, и первое, что Глашка увидела, был мерцающий огонек сквозь толщу воды. Она таращила свои глазищи, пока не вылезла вся. Она оказалась просто огромной, старшие дети становились такими к месяцу: четыре килограмма.
Весь процесс занял около 16 часов, считая с того момента, как я проснулась от схваток. Я не порвалась, Глаша, даже при таких немаленьких размерах, тоже не пострадала.
Врач-неонатолог, приехавшая на следующий день, сказала, что это просто эталонный ребенок.
Аглая наша сейчас гораздо здоровее старших детей. С ней мы не знали, что такое диатез, колики, срыгивание. Она очень развита и физически, и интеллектуально.
Мои выводы
Если бы меня сейчас спросили, как лучше рожать, я бы сказала: в семейном центре, с бассейном и акушеркой. Единственное, что было неудобно в ванне, — не за что держаться и тесновато. Мне кажется, если найти роддом, где можно договориться не применять лекарства без нужды и согласования с роженицей, если будет отдельная палата, если соблюдать все рекомендации международных организаций типа „не обрезать пуповину, пока не прекратится пульсация крови”, и так далее, то в роддоме спокойнее. Главное отличие домашних родов в том, что вся ответственность — на тебе. А в роддоме ты пациент, о тебе заботятся и за тебя все решают. Рожать дома — это способ для спокойных и уверенных в себе и в партнере мам. То, чего многие боятся и на что многие уповают, — отношения с мужем после совместных родов. Они не меняются. Первый муж был со мной при рождении сына, что не помешало ему уйти. Отец Аглаи принимал живейшее участие в родах (у него потом поясницу ломило), и наши отношения только укрепились, стали нежнее. Так что все очень индивидуально.
Екатерина Венгерова
Мнение эксперта
Татьяна Кочеткова, акушер, перинатальный психолог:
Вызывание родов без признаков родовой деятельности — это полное безобразие. Есть ведь масса способов контролировать состояние ребенка внутриутробно, и стимуляция родов „просто так” — самое неблагоприятное, что можно сделать с точки зрения первичного здоровья.
1. Когда маму готовят
к родам „гормонально” (то есть колют ей гормоны за несколько дней до предполагаемых родов), самостоятельная родовая деятельность не может начаться. И соответственно в родах неизбежно будет слабость родовой деятельности, как следствие — стимуляция. Специалисты-неонатологи связывают использование окситоцина в родах с последующими проблемами со здоровьем, такими как энурез, заикание, некоторые другие.
2. Ребенок не созревает, его заставляют родиться не тогда, когда он к этому готов, а когда решили врачи.
3. Природных обезболивателей женщины, как правило, хватает
на естественный процесс.
В роды женщина входит
с разными чувствами: это может быть перекладывание ответственности („Позаботьтесь обо мне, я сама ничего не могу”), стремление к полному контролю („Я буду решать, что делать!”), паника, умиротворение, нетерпение. Врачи говорят, что девочки, недополучившие любви в раннем детстве, могут устроить в родильной палате такое шоу, что содрогнутся стены. А нежная домашняя девочка вполне стойко перенесет все испытания.
Судя по всему, наша героиня в первых родах именно деградировала до состояния младенца („Ничего не знаю, отдаюсь на волю взрослых”), а позднее, став более зрелой личностью, начала принимать посильное участие в собственных родах. Домашние роды — это высшее проявление ответственности, и в то же время, по-видимому, женщина смогла и расслабиться, и получить помощь, и принять происходящее как естественное течение жизни.
Часто то, как прошли роды, определяет характер дальнейшего взаимодействия мамы и младенца. Мама может стать гиперопекающей, если роды прошли тяжело. Наоборот, отношение к малышу как к беспроблемному может быть следствием легких родов. Очень полезна психологическая подготовка к родам. Страх блокирует выработку естественных обезболивателей, тормозит течение родов. Хоро-ший тренер в благожелательной обстановке сделает для будущей роженицы больше, чем все капельницы, вместе взятые. Грамотное, спокойное, внимательное отношение к себе, своему телу и состоянию — залог хороших родов.
Лариса Ахмедова, врач-акушер-гинеколог высшей категории:
В современном родовспоможении мы различаем пролонгированную беременность (все в порядке, но немного дольше) и переношенную беременность, к тому же отягощенную чем-либо.
В последнем случае рассматривается вариант кесарева сечения. Но в конечном итоге решение принимает врач, профессионализм которого играет важнейшую роль. Я бы сказала, что стимуляция родов — сейчас редкость. Женщина либо рожает сама, либо ее берут на кесарево.
