Испытать все прелести обычных родов и кесарева сечения
очень обидно. Я, наверное, даже рада, что второй раз (если кто-то наверху
решит, что нам можно доверить еще одного ребенка) меня будут принудительно
укладывать на операцию, хотя все чаще и чаще закрадываются мысли о том, чтобы
попытаться родить самой.
Из реанимации меня выпустили только на следующий день.
Я донимала всех мимо пробегающих врачей вопросами о Нике (он тогда еще не был
Ником, он был просто микробом), от меня отмахивались и говорили, что с ним все
нормально, а я не верила.
Пришел Юрий Валерьевич.
Да нормально с ним все,
в детском отделении твой сын.
Потом забежал мой палатный врач (его потом чуть не
распнули за просмотренный клинический узкий таз, это мне сорока на хвосте на
следующий день принесла)
Да все в порядке с ним,
в детском вместе со всеми.
Лирическое отступление
Да, меня по причине хронически плохих КТГ уложили в патологию
за две недели до ПДР. С КТГ была странная ситуация. Первый раз, увидев
результат, врач, ведущая беременность, побелела, сказала, что с таким КТГ
только срочно на кесарево, и в пять минут загнала меня на УЗИ с допплером.
Результат был идеальным, и это упражнение повторялось с
периодичность один раз в три дня. Никого не волновало, что Ник по утрам спал,
как сурок и положенного не напинывал ни под каким предлогом. Чего я только не
делала: бананы, шоколадки, йогурты – на активность вредного малявки это не
влияло, зато вполне предсказуемым образом влияло на мою талию и пятую точку.
К концу тридцать седьмой недели врачу надоело, и она
упекла меня в патологию.
Там развлечение продолжалось, причем ежеутренне.
Каждый раз результаты были паршивыми, каждый раз врач
функциональной диагностики менялась в лице и бежала за лечащим врачом, тот тоже
хмурился, точил скальпель и грозил Нику вытащить его за шкирку вот прям тут,
делали УЗИ и допплер, и все успокаивались до вечернего КТГ.
Вечером Ник танцевал джигу, врачи удовлетворялись и
оставляли нас в покое до утра.
И так две с копейками недели.
К двум девочкам приходили детские врачи, и что-то им
рассказывали. Я все ждала, что ко мне тоже придут и расскажут, как там Ник.
А потом кто-то сказал, что в реанимацию неонатологи приходят,
только если с ребенком что-то не в порядке. И я молилась, чтобы ко мне никто не
пришел.
Никто не пришел.
Утром спустили в послеродовое, пришла наша врач (Лиана
Георгиевна, и Вам низкий поклон за терпение и ответы на мои бесконечные ночные
звонки по каждому глупому чиху J),
рассказала, что кроме шишки на макушке, беспокоится не о чем, приехал муж и мы
наконец-то познакомились с Никитосом.
Я все никак не могла понять, почему все дети орут, а
мой – молчит и глазами хлопает? Видимо, его все устраивало, и он, как настоящий
мужчина, без повода не открывал рот.
Он до сих пор так делает.
О, еще у мужа был пунктик: выписываться надо было в
кульке с бантом. Непременно.
Ога.
Не, медсестры честно одели и завернули Ника во все,
что мы им дали. Зряяяя… Он стал малинового цвета через пять минут, поэтому
кулек у нас был только на камеру на торжественную часть, а домой Ник ехал в
одном слипе и шапочке, которая постоянно сползала ему на глаза. В переноске его
с трудом можно было найти (и кто бы мог подумать, что через восемь месяцев он перестанет
в нее влезать).
Нас миновали колики и бессонные ночи, мы тут на днях
считали, сколько ночей за два Никовых года мы не спали.
Три.
Первую ночь по приезду, потому что была страшная
гроза, Ник орал, мы считали, что у него болит пузо и в час ночи муж уехал
искать круглосуточную аптеку с надеждой купить эспумизана.
Купил.
Уж не знаю, помог он или нет, но следующая бессонная
ночь у нас случилась через полгода, когда полезли первые зубы.
И еще одна – в десять Никовых месяцев, когда он
заболел розеолой.
ВСЕ.
Все остальные ночи мы спали.
До рождения ребенка я была ярой противницей
совместного сна.
Счаз.
Через три недели, когда я задолбалась ночами спать в
кресле для кормления, Ник переехал в супружескую кровать. Сейчас это уже
проблема, хотя и приходит он к нам не каждую ночь и то под утро, но предпочитает
спать с ногами на папиной голове, а удар пяткой у него – как у молодого лося,
ого-го.
Правда, в девять месяцев он принудительно был выселен обратно
к себе, ибо научился шустро ползать и определился с профессией. Решил стать
летчиком и для наработки навыков спланировал с нашей кровати.
Это сейчас смешно, и на гораздо более серьезные полеты
я уже не обращаю внимания (В данный момент, например, Ник щеголяет с фиолетово-желтым
синяком в половину лба – не договорился с самокатом и набил себе огромных
размеров шишку об асфальт). А тогда было не до смеха. Скорая – мигалки –
Морозовская – рентген – невролог – лор – окулист.
Я отлично помню, как мы с ним в обнимку сидим в
приемном после осмотра всех врачей. Я в чем была – в вытертых джинсах, футболке
и кроссовках на босу ногу, с зажатым в руке своим паспортом, Никовым полисом и
телефоном, Ник в пижамке с пятнами крови на груди (он в полете нос разбил, и
именно кровь из носа нас и испугала больше всего). А рядом с нами – очень прилично
одетые родители со взрослой девочкой (аж целых двух лет) с явным сотрясением. Уж
не знаю, почему у меня именно одежда отложилась в памяти больше всего.
Приходит медсестра с чемоданчиком для забора крови, и
врач ей показывает на двухлетку. Та смотрит на девочку, смотрит на нас…
- А у малявки брать?
- Не, не надо.
До моего с трудом скрипящего мозга доходит, что, раз
кровь не берут, значит, класть не собираются. А раз не собираются, то,
получается, все не так страшно.
Ведь никто же ничего не говорит.
- А как же мы? Нас не
надо госпитализировать? – Сложное слово далось мне без
запинки
- С чем? –
Травматолог чуть приспустил очки на нос и смотрит на меня, прищурив глаза. – С ушибом носа? Езжайте спать уже, второй час
ночи. До дома-то доберетесь?
- Доберемся, куда ж мы
денемся.
Ник до сих пор при словах «дядя доктор» замирает,
оглядывается и бежит ко мне прятаться.
Вообще, я обожаю нашу детскую медицину. За год мы
наелись ее так, что до сих пор вспоминаем с содроганием. Вменяемых врача нам
попалось всего четыре: неонатолог и невролог (частные и платные – привет и
спасибо педиатру и неврологу в районной поликлинике), травматолог в Морозовской
и ЛОР там же. Все остальное – это полный мрак.
Участковый педиатр при посещении покачала головой на
Никову шишку.
Покажитесь хирургу в
месяц.
Через неделю вызываю платного педиатра. Просто для
осмотра, перестраховки и вообще. Она пощупала, нахмурилась и позвонила хирургу.
На следующее утро мы были в Филатовской больнице. Там
тоже покачали головой, дали подписать какую-то бумажку и практически из рук
выхватили ребенка. Пока мы с мужем хлопали глазами, глядя друг на друга и на
Ников белый велюровый комбез, ребенка вернули без шишки, с головой,
перемотанной, как у раненного бойца и приветом педиатру, рекомендовавшему в
месяц показаться хирургу. Еще несколько дней – и черепушка у Ника на всю жизнь
осталась бы фееричной формы.
Каких только диагнозов мы не получили у
поликлинического невролога в месяц. Я сейчас не вспомню все, но в карте
полстраницы было исписано убористым мелким почерком.
Поехали к частному неврологу. Та посмеялась,
порекомендовала отстать от здорового ребенка, и привести его через полгода на
контрольный осмотр.
О, потом неотложка с участковым педиатром понавыписывали
Нику антибиотиков по причине температуры безо всяких симптомов, та же неотложка
сказала, что у ребенка отит, но ЛОРы у них не ездят, ортоскопа нет, и езжайте в
приемный покой Морозовской, пусть вас там посмотрят.
Вашу-то мать, у ребенка тридцать девять, на улице
зима, а я попрусь в Морозовскую???
Наш сильно платный ЛОР оказался за городом и приехать
не смог, я перекопала интернет в поисках лора вотпрямщаз, НЕ НАШЛА, и
пришлось-таки ехать куда сказали.
Там Никитоса посмотрели, и отправили домой лечить
ОРВИ. По факту оказалась розеола, ну да фиг с ними со всеми.
А, потом еще были история с шумом в сердце, который
наслушала та же участковая педиатр, перепугала меня пороками сердца, операцией,
и срочно-срочно на обследование, а то…
Я честно пошла в регистратуру записываться, а в нашей
поликлинике нет ЭКГ, а есть она в соседней, а педиатр должен дать направление,
ах дала? Ну, вот вам запись через месяц, а потом еще через две недели к
кардиологу.
Круто, да?
Лиана Георгиевна, у
Ника шумы в сердце, наш участковый педиатр говорит, что это порок…
Я тебе уже два раза про
этот шум говорила, помнишь? И говорила, что это возрастное, и пройдет.
Но она сказала, что
срочно-срочно.
Тяжелый вздох.
Я сейчас договорюсь с
Бакулевкой, и тебе перезвоню.
На следующий день я взяла Нику в охапку и понеслась в
Бакулевку.
Там послушали, поржали, но для порядка отправили на
ЭКГ и ЭХО
Ник у меня товарищ спокойный, и, пока ему датчиком по
груди возили, он какими-то игрушками занимался. Три минуты, пять, семь, я уже
серьезно напрягаюсь, видимо что-то не так, раз так долго, узистка хмурится, у
меня уже сердце останавливается от страха…
Ты что, здоров что ли?
Ничего найти не могу.
Блин, я же так поседею, человеки!
В тот день я первый раз за почти два года позволила
себе выпить бокал вина.