Тонкий длинный месяц укутался в ночное облако
а я совсем как немецкая фрау, вела машину до дома не превышая скорости и мысли стройными рядами посещали мою просветленную после курорта голову.
Теперь я знаю, что такое "кур" по-немецки. Это не особое блюдо из петуха, и не сорт кальяна. Это санаторно-курортное лечение, на которое имеет право любая мать (иногда и отец), которая в силу жизненных обстоятельств, а какие еще бывают обстоятельства, интересно. Все начиналось печально: криминальные истории, банкротство, государственная страховка, не родившийся больной ребенок, разрыв с русской школой, аллергия, бесконечный шпрахкурс, переезд Кристины с семьей. Бесконечные ожидания чего то от меня, кого то от чего то, мои от меня и от кого то. То позитива, то экзамена, то отпуска, то денег, то окончания школы, то снова позитива, денег. Подруга (хорошая подруга) привела меня в Каритас, организация, которая таким озабоченным как я подбирает вариант "кура". Море я отвергла два раза. Не было шансов, то школа, то шпрах, то Кристина тут... а я там, как же? А на горы в конце июля согласилась. Muter-Kind-Klinik "St.Ursula" Stadt Winterberg.
Эгегегей, это музыка для моих ушей. Винтерберг, Винтерберг... будто капель весной по ржавому подоконнику старой двухэтажки. Будто воробьи в первой теплой майской луже. Винтерберг... как на скакалке в детстве, в том самом, с ободранными коленками и без лишнего веса, с неуемной энергией и радостью в каждом взгляде.
Вот меня колбасит... я не принимала и не принимаю психотропные, правда. Я учусь жить заново. А тут еще Блновская со своими заданиями прям перед курортом. Но я по честному перекинула все задания в старый ноут, оставила дома планшет и телефон, абсолютно без внешней связи с миром. ПО внутренней вечерами мне звонил любимый. Тогда, когда все три этажа нашего бабского корпуса, все пятьдесят две женщины любовались затмением, мы любовались им вместе с любимым; когда девчонки сладко посапывали в кроватях и близилось к полуночи, мы шептались с любимым. Я засыпала после его звонка и спала сладко. Но шумно. ПОтому как под простыней на матрасе был непро ссыв мокаемый чехол. И он шуршал, когда я ворочалась с боку на бок. А вечерами я ворочалась. ПОсле аквафитнесса я потела в бассейне, потом я потела в сауне, потом я потела на "Нординг Валкинг" ходьбе с палками. Ах, да, после завтрака я потела на "Rückenschule" - зарядка для спины. ПОсле обеда - на йоге с детьми или на стрельбе из лука. ПОтом я три раза потела под инфракрасной лампой перед массажем, во время массажа тоже. Ну и в целом от жары при 800 метрах над уровнем моря я тоже потела. При прогулках в городок, парк, шоппинг, в большой бассейн местного крутого отеля. После ужина перед сном я потела, играя в бадминтон с мамашками и с Машкой. И мои тазобедренные суставы на ночь молили о пощаде и ворочались. На удивление утром я вставала как огурец. И к концу кура я смогла сидеть на попе ровно! Это радость для меня и моего копчика! Это счастье!!! Минус три кило. "ПОчему? - спрашиваю врача на последнем осмотре, - я хлеб не ела, много спорта?" "Много спорта, жир перерос в мышцы." Так то оно да, но лучше б он совсем перерос.
Девочки соседки оказались - огонь! Сдружились так: Россия, Казахстан, Италия, Азербайджан, Германия, Польша. Настя и Наргиз словно с того самого пионерского отряда Ласточка, с 86 года. Наргизка то с Союза, Настя помоложе, а оттуда же. Перелитый в чайник и разлитый по чайным чашкам коньяк, разговоры через балконную перегородку далеко за полночь, походы на пикник с детьми.
Эффект попутчика работает так: рассказывая незнакомому человеку всю свою жизнь, или какие то ее особо острые моменты, ты проживаешь и переживаешь эту жизнь еще раз. Еще одно детство со страхами, еще одна безбашенная юность, еще раз роды, нет, еще пару раз роды. И кажется, ты знаешь про собеседника все. Про братьев, про родителей, про первую любовь. И это ценно. И это Любовь. К человеку, как к созданию Бога. СО всеми его недостатками, со всем его несовершенством. И к себе тоже любовь, потому что ты - такой же живой, несовершенный, плачущий, радостный, глупый, опытный... всякий.
На психотерапевтической группе слышу женщин. КТо потерял отца. КТо мать. КТо мужа при маленьких детях. КТо маленького ребенка. Кто ребенка по старше. ПО болезни, по несчастному случаю, после продолжительного ухода. Вижу как из замкнутых мокрых и взъерошенных чаек, которые жалобно кричат о помощи, они (и вроде я тоже) превращаются в смелых сильных и красивых кошек. На третий группе решили обойтись без слез. Был мой ангебот, эээ - мое предложение. И тут дали задачу нарисовать себя на большом листе - раскраске с ландшафтом таким: дороги, перекресток, мостик, речка, обрыв, море, тут же пляж спокойный, церковь с кладбищем, лес, горы. Над морем солнце, а над горами тучи с дождем, с градом и со снегом. И радуга. Или нарисовать свой ландшафт жизни. Слушаю задание и вижу себя на мосту. Не на предложенном, на большом. И иду на ту сторону широкой реки, сзади меня на этом берегу сломанный елки, густой лес и волки зубы скалят. А впереди на том берегу, куда иду, дом с ярко освещенными окнами, вкусный аромат пирога и кофе, Мишка с девчатами встречают меня. У него цветы, у Маши книга, которую мне предстоит написать, у Любы - билет на выходные в Амстердам. И над волками туча и гроза. А над домом - солнце. Дошла до меня очередь рассказать о моем художестве и как зареву. Всхлипываю. Не хочу, говорю, к волкам в лес. Не хочу туда. Хочу к моим, к семье, к мужу, домой хочуууу! Психолог говорит: забор нарисуй.
- А зачем? - размышляю, - я не хочу. Я привыкла к этой боли, я не хочу ее терять, что же я буду без этих воспоминаний делать? И обратно не хочу.
И тут дошло. Сердце же двухкамерное. Одна камера для радости и счастья, а другая для грусти. И пусть мои воспоминания улягутся там калачиком. Я буду их беречь там, в моем сердце. Укрою эти воспоминания вечерней тучкой. И когда взгрустнется, разбужу их, и мы погрустим вместе. Слезы снова полились...я взяла карандаш - попался ярко синий - и стала остервенелло чертить забор между мотом и лесом с волками. Плачу, вижу плохо, рисую сверх забора проволоку и на аккумулятор ее вывожу, чтоб долбануло двести двадцать, если забреду случайно.
- А дверь в заборе? - подпиннывает психолог, - нарисуешь?
Качаю головой, облизываю сопли-слезы, размазывая их кулаком по щекам, никакой двери. Даже щели.
А потом мы выпускали воздушные шары в небо. И я отпустила. Синий. Пусть он станет облачком. И вроде я смотрю в синие небо и вижу его. Хоть он и улетел давно.
Родилась новая старая я. Старая это не то, что сорок уже. (хотя и правда...стукнуло вот в июле). А та, с первых страниц дневника. Та я, которая по дороге домой укладывает стройный месяц спать, накрывает его ночной тучкой, спешит успеть поцеловать девчат на ночь и написать обещанный пост. Люблю.
