2 месяца и 29 дней или 90 дней…

Я никогда подробно не описвыла этих дней своей жизни, в которых был жив мой сын. Именно столько он прожил в этом огромном, загадочном, ярком, неповторимом мире, только для него он был полон боли, жестокости и адских мук. С самого момента рождения до самого последнего вдоха. Я и сейчас не знаю для чего я пишу об этом. Может, я позже и удалю этот пост, но сейчас мне просто необходимо написать об этом… Я безумно хотела и ждала этого ребенка, в отличии от его отца. На момент наступления этой беременности, мне кажется, он уже был равнодушен не только к происходящему, но и ко мне вообщем. Честно, я совсем не хочу вспоминать о нем, его словах, поступках, действиях, а потому и не буду. Я ждала. Ждала появления на свет моего сына и ничто больше не играло для меня абсолютно никакой роли. ПДР стояла на 12 октября 2005 года. В ночь с 12 на 13 октября, где-то в 3 часа ночи у меня отошли воды… Именно от этого я и проснулась. Как-будто громкий хлопок, и потекло… Муж вызвал скорую, забросил в нее меня с сумками и пошел домой спать. Выйдя с подъезда, я поняла, что идет дождь. В роддоме абсолютно никто не обращал внимания на то, что воды отошли, и что скорее всего для ребенка это опасно. Все ждали родовую деятельность, которая все никак не начиналась, и которую также никак не хотели стимулировать, ссылаясь на то, что «все рожают, и ты родишь». Я помню палату, в которую меня положили. В ней было сыро и холодно. За окном все также шел дождь. Схватки усиливались, но открытия никакого не происходило. Мне было страшно и… одиноко. Почему-то тогда я думала о маме… И мне хотелось, чтобы она была рядом. Но нас разделало расстояние более 300 км Меня трясло от холода и я кричала от боли. Помню, что какая-то девочка, видимо, с соседней палаты пришла, что-то спрашивала, говорила, что сейчас позовет врачей, что все будет хорошо, и укрыла меня больничным совдэповским затертым до дыр одеялом, от которого исходил жуткий запах грязи… Кто-то из врачей все-таки пришел, и даже посмотрел на кресле, потом сказал, что открытие всего на 2 пальца, а потому иди и лежи. Когда по прошествию нескольких часов схватки стали слишком часты и боль была невыносимой, я стала просто выть… Зашла злая тетка,со шваброй, и начала ялозить тряпкой по палате причитая, что ты чего мол орешь то так, сейчас распугаешь тут всех. Если нет никого, значит, заняты все. Освободятся, прийдут. Часов у меня не было, мобильный телефон почему-то забрали еще в приемном покое. Потому мне трудно сказать сколько еще прошло времени, пока снова не пришел кто-то из медперсонала. Тогда я уже кричала о проведении кесарево, что они издеваются надо мной, что ребенок страдает, ведь воды давно отошли… Никто не слушал. Дождь также продолжал барабанить по подоконнику, наступило утро нового дня, дня, который должен был принести мне нереальное счастье материнства, но… на потуги уже сил просто не оставалось, я старалась как могла, но то ли от того, что что-то неправильно делала, то ли от того, что так сильно кричала у меня глаза в прямом смысле, были залиты кровью. Вот, вместо белков были два кровянистых пятна. В 9.15 родился таки мой Богданчик, и даже сразу закричал, и мне положили его на живот, хотя я была уверена, что его сразу же унесут в реанимацию, но когда я взглянула на его вытянутую деформированную головку - я сразу поняла, что хорошо уже не будет. Вот, именно в этом случае хорошо быть уже не могло. Я смотрела на него, гладила, а внутри как будто все леденело, как быдто страх за него, как змея вползал в мою душу с каждой секундой все глубже и сильнее, и сдавливал сердце, ранил душу… Я слышала монотонное: …мальчик. 50 см 3440кг Забирайте его, пусть роженица отдыхает. За эти 2 часа на родильном столе я не испытала ни секунды счастья, я была опустошена, я была на грани отчаянья… И эта грань была настолько тонкой… В эту самую пропасть отчаянья я и провалилась тогда, когда меня перевели в палату, и вместе с сыном мне принесли список диагнозов листов на 5, наверное. Дрожащими руками я их листала то с конца, то с начала. Пыталась вникнуть в совершенно незнакомые мне слова, я ощущала себя совсем маленькой, беспомощной…-гидроцефалия, киста головного мозга, отсутствие зрительного рефлекса… В рекомендациях - требуется срочная операция, шунтирование для установки правильной циркуляции жидкости между спинным и головным мозгом… Отупение, шок… И слова врачей - но даже при таком раскладе вам никто не дает гарантии. Что он когда-либо заговорит, сядет, пойдет, об этом и речи быть не может… Но я решила, что нужно делать. Преодолев пол тысячи км я таки приобрела все то необходимое для шунтирования… А до этого нас из роддома просто бросали из одной больницы в другую. Такой особенный ребенок никому не был нужен. Через месяц его голова росла буквально по часам. Она была настолько огромной в размерах, что ее вес превышал вес всего остального тела. Идя с ним по больничным коридорам - от меня шарахались. Как от прокаженной, прям в стороны бросало людей. Настолько им было страшно. Находясь с ним в палате, я подносила его к ярко светящему в небе солнцу, но он их не жмурил, как делают это детки. А просто еще шире открывал глазки. А еще зрачки как бы не держались на месте, они западали вниз, и иногда были видны только белки глаз. Страшное зрелище, честно. Из-за нарушения глотательного рефлекса, когда поила его из бутылочки молоком, оно часто просто текло через нос. От маленького невозможно было ни на секунду отвернуться, чтоб вовремя приподнять, чтоб не задохнулся… Было сделано МРТ, которое разбило все надежды и мое материнское сердце - полная атрофия головного мозга… После неудачно проведенной операции на следующий же день у него прямо с головы начала литься вода, эта жидкость, ликвор. Он прям лежал в этой луже, а когда я его поднимала вода текла ручьем по нему. По мне. Образовывая такую же лужу, на полу… Целые сутки мы ждали врача. Я билась головой в стенку, и честно, мне казалось, я не выдерживаю всего этого, смотреть в каких муках проживает день за днем твой ребенок, а ты ничем не можешь помочь… На пару недель ко мне приезжала мама… Почему-то я очень боялась, что она от меня откажется. Объяснить этого также не могу. Я прям спрашивала ее: мам, а ты не откажешься от меня? Ну скажи, точно?... И несколько дней, нет, наверное, где-то неделю, в больнице с ним провела она .Постоянно ставили капельницы, кололи уколы, меняли катетеры, нужно было по часам давать таблетки, ну как давать… пробовать давать, пытаться… и мама боялась, что я просто сойду с ума… В последней из больниц было страшным само нахождение там. И было невозможным элементарно выйти попить воды. Потому что везде бегали, все кишило тараканами. И нужно было отганять этих тварей, так как они постоянно лезли в кроватку… Спустя месяцы хождения только по больничным коридорам, выйдя впервые на улицу, я была абсолютно дикой, как будто до этого, я никогда не жила, не была… Я боялась людей, меня постоянно преследовали панические атаки… 31 декабря его снова забрали в реанимацию. Пеленки и памперсы принимали через чуть приоткрытую дверь, меня к нему не впускали. И только 11 января разрешили войти, видимо зная, что это… конец. Но строго запретили к нему прикасаться. Он не был похож на того ребенка, которого забирали от меня в палате, да если честно он вообще на ребенка похож не был… Закровавленная голова, все также бегающие по потолку глазки, ничего не осознавал, не понимал, не чувствовал… Медсестру кто-то позвал, и она отошла. Богданчик лежал прикрыт пеленкой, и я решила ее приоткрыть… Все его тело, весь живот был просто огромный, все было заполнено этой самой жидкостью, все вены как бы повылазили наружу… Это было ужасно… Шатаясь, я вышла с реанимации. Сняла бахилы, не помню как дошла до остановки, закурила, и долго рыдала навзрыд. И никому не было до меня никакого дела. Мне казалось, что я схожу с ума. А на следующее утро звонил телефон. Упорно так звонил, настырно. Не было сил и не хотелось вставать. Я не могу объснить почему. Не могу. Не помню после какого звонка встал пьяный муж, и поднял наконец трубку. Дальше равнодушно сказал, что позвонили с больницы. Сказали, что Богдан умер. В 6 часов утра. Давай вставай нужно ехать справки оформлять, документы, выбирать гроб, венки и т.д. Он и родителям звонил. Вообще я смутно помню те дни. Похоронное бюро, 2 маленьких гробика, розовый и синий, и оба с белыми рюшами. Выбрали синий. Разговор в больнице с врачом был коротким. Он предложил отказаться от вскрытия, так как по его словам все и так понятно, сказал, что можем не забирать и не хоронить. Я сказала, что хоронить будем сами. На следующее утро приехала мама… Она и ездила в морг одевать своего внука… Когда она вернулась из морга домой, то выглядела постаревшей лет на 10… Позже она рассказывала, что вынесли ей его в обычной картонной коробке… Как у нее хватило силы мужества не потерять сознание и здравый смысл, находясь там я не знаю… Представлять умершего ребенка - это одно, а вот когда мы приехали в день похорон к этому моргу его забирать, и его вынесли в гробу к катафалку - мне кажется именно в этот момент и умерла часть меня… Катафалк… Я сижу, а передо мной гроб, а в гробу ребенок, мой ребенок, холодный с синенькими губками… Я не знаю, как я пережила все это. Такая длинная дорог к кладбищу. Потом заезд туда, а там кресты, памятники, снова кресты… В реальность происходящего сознание верить отказывалось. Все происходило как будто не со мной. Гробик поставили на чем-то возвышенном. Батюшка отпевал, так как в больнице я успела его покрестить. Был сильный мороз. Зловещее карканье черных воронов над головой. Вокруг люди. Почти все незнакомые мне. Видимо муж их позвал, чтоб помогли что-то, я не знаю… Чужой город, чужое все… Родной только ребенок. И вот он лежит. Как кукла. Он есть. И его нет… Когда пришло время прощаться, я наклонилась, чтоб поцеловать его, я до сих пор не знаю, как нужно было правильно, и куда целуют , да в лоб наверное?, - я поцеловала в губы… И дальше почувствоваласильный удар в спину. Я испугалась, подумала, что вот сейчас перевернется и гроб, и ребенок, ухватилась за него руками, чтоб не выпал. Меня оттащили. Потом мама рассказывала, что никто меня не толкал. Что на самом деле это было похоже на потерю сознания, но удар был, точно. Потому какая такая сила это была - я не знаю. И зачем это было - я также не знаю. Когда закрывали и забивали гроб- я не помню, в тот момент меня кто-то отвернул и вдали я видела высокие сосны и их было много. Дул сильный пронизывающий ветер и они расшатывались из стороны в сторону…Позже, приезжая на кладбище я вглядывалась в ту самую даль- и нет, не было нам ни то что сосен, а вообще никаких деревьев. Значит, это были галлюцинации. Возможно это было из-за того, что перед дорогой в морг мама, проработавшая много лет в психиатрической больнице, зная, какие необратимые последствия налаживают трагедии на психику заставила меня напиться каких-то таблеток. Может, по-этому я и не прыгала в яму. Хотя уверена была, что буду. Земля такая холодная была, сырая. И я все плакала и переживала не замерзнет ли он там, и мама утешала. Успокаивала. Что он тепло одет, что хорошо ему там будет… После похорон на следующий день мама уехала. Ей нужно было на работу. Предлагала уехать с ней. Я отказалась. Муж также вышел на работу и просто продолжил пить, как пил и до этого, а я осталась одна, в квартире с пустой кроваткой. Я ездила на кладбище. От последней остановки до самого кладбища было долго идти, минут сорок ходьбы. Я помню, как бежала по обочине. А потом сносило крышу. И я выбегала навстречу проезжающим мимо машинам, как водителя резко притормаживая вылетали с криками и матами. А потом взглянув в глаза, все как один говорили - полоумная… и уезжали. Добегая я падала на могилу, обнимала почему-то так нравившийся мне голубой венок с желтыми цветами и так лежала на снегу. И ревела-ревела-ревела… Столько лет прошло… А в груди словно током. А в мыслях разрыв проводов. Я тебя потеряла. 11 лет расстояния… И вот сейчас пишу и трусит так же. Как и тогда. Ну не могу я смириться. Не могу. Даже не с фактом самой смерти. В этом случае она была неизбежной, а с тем, что могло быть все по-другому. Что можно было сделать кесарево и всего избежать. Все запечатлилось в голове, и прокручивается в текущем настоящем. Как калейдоскоп страшных и жутких картинок далекого прошлого. И не вернуть же ничего уже. Не вернуть. А память все также месит сюжет, что могло быть не так, а иначе… Сейчас жалею, и спрашиваю, мам, ну почему ты не сказала, не предложила забрать его к нам. Похоронить возле бабушки??? - Да потому что похоронив внука, я не хотела хоронить свою единственную дочь… Ну, наверное, это правильно. Думаю, тогда я бы точно с собой что-то сделала. А так, спустя некоторое время, она уговорила меня вернуться домой. С мужем я развелась спустя два года после похорон, мы продолжали жить, но как чужие люди, просто находясь в пространстве одной квартиры… Его я вычеркнула из своей жизни. Вот, об этом только я не жалею… На могилку к маленькому он не ездит… Прости меня, малыш. Ты навсегда в моем сердце. И пусть уже никто и не помнит, и не вспоминает о твоем Дне Рождения, да и вообще о тебе, о том, что ты был… Я помню и люблю тебя, мой зайчик… Мой Богданчик… Вспоминает только муж. Муж, с которым я состою во втором браке. И всегда при упоминании о нем, говорит: «наш сын». Он и памятник ему ставил. И поддерживает всегда и во всем. И только с ним я могу поговорить о сыночке. Только его появление в моей жизни меня и спасло… и спустя годы вселило в душу странное чувство… что-то вроде надежды…