Взрослый и детский дневник чтения. Сыну восемь лет.
дневник читателяМы кутили, мы гуляли
Мы плясали, трали-вали!
Скоро пять.
Одиноко по дорожке
Мы бредем, устали ножки
Дом искать.
Песенка Снусмумрика из "Прилетает комета", в этой главе кстати есть Новый год, хотя всё происходит летом.
"- Тётенька, а у вас есть медали? - спросила она.
- Что-что? - переспросила старушка.
- Медали,- повторила фрекен Снорк. - Такие красивые звезды, которые мужчины любят носить на шее.
- А, понятно,- сказала старушка.- Медали у меня где-то были.
И она снова оглядела сверху донизу свои полки, пошарила взглядом под прилавком и по всей лавке.
- Неужели ни одной не осталось? - со слезами на глазах спросила фрекен Снорк.
Старушка с убитым видом смотрела на нее, потом вдруг что-то надумала и полезла по стремянке под самый потолок. Там стояла коробка с ёлочными украшениями, и она достала из нее большую нарядную звезду.
- Смотри, как удачно,- сказала старушка, обметая щёткой звезду.- Нашла я тебе медаль!"
(Туве Янссон)
В нынешнем январе нам это очень подходит
По крайней мере один январский день в Аптекарском огороде выдался по-настоящему летним
Песенка начинает книжный пост совсем не потому, что мы перечитывали Туве Янссон. Она подходит под настроение, хотя мы и не кутили, и не играли.
Но что-то читали.
После Полынных сказок расставаться с Ковалём совсем не хотелось, и я предложила Недопёска. Там как раз дети второклассники, кроме дошкольника Серпокрылова.
Классная книжка. Я её и раньше любила. За каждое слово, сказанное так к месту, за образы, настроение, за свободу и Северный полюс, за красоту Наполеона, и за дошкольника Серпокрылова, которого я хорошо знаю, рядом, можно сказать, живём, хоть мой и школьник уже, и пельмени вряд ли налепит, вернее налепить-то налепит, но скорее всего это будут какие-нибудь рогульки с планеты Очередного Интереса, любила и люблю за гармонию и успокоение в каждой строчке, даже в гневе директора Некрасова
"Прасковьюшка дико молчала, выглядывая из-за таза.
Директор схватил трубку телефона, поднял над головой, как гантель, и так ляпнул ею по рогулькам аппарата, что несгораемый шкаф за его спиной сам собой раскрылся. Причём до этого он был заперт абсолютно железным ключом."
Здорово слышать, как сын вдруг начинает хохотать, у него свои особо смешные моменты, у меня свои - особо пронзительные, но и ему понятные. И вместе хохотали, конечно. И переживали вместе.
Сейчас в продаже другое издание с рисунками Калиновского
Что-то я не помню, что было между началом и концом декабря, кроме болезней. "Страшного господина Ууха" начинали, ещё что-то, но перед самым Новым годом вдруг вспомнился Гомер мой Прайс, которого я теперь читаю правильно ГомЕр, а не ГОмер, как в первом своём классе. Вышедшая у Розового Жирафа книжка напомнила о себе, я предложила сыну, и он просто мигом, даже быстрее меня когда-то, полюбил её.
Наше чтение звучит в унисон с реальностью, и происходит это само собой. Переход от Коваля, широты и долготы русских слов, к ироничной американской действительности, пусть и прошлого века, как никогда актуально. И пусть она, эта действительность, будет по-Макклоски лёгкой, забавной, доброй и узнаваемой - очень нужные черты. А рисунки всё-таки Медведева, память детства и всё прочее.
Да, "Страшный господин Уух" же.
Может быть ещё вернёмся, мне он нравится. По-своему. Мне нравится здесь то, что повёрнутое совсем другой стороной страшно оттолкнуло в "Улитке на склоне" Стругацких. А что это за сходство, я и сама не пойму. Не сюжет, конечно. Ощущение молочного берега в туманном безмолвии. Хотя для традиционного отзыва правильно было бы написать о дядюшке Ау, коротких и занятных историях, о некоторой грубоватости порой. Но кажется я читаю книгу так же, как увидел её Калиновский.
Маловато для дневника чтения? Может быть. Ну мы ещё брали Рама и Рума для работ по Окружающему миру, сын читал по школьной программе Толстого, Пивоварову, Есенина, бесконечно нырял то к Вестли, то к Роальду Далю, то даже к Петсону и Финдусу заглядывал, Шахматы, само собой, не забывал, с Островом неопытных физиков знакомился, Единорога бессчётное число раз, особенно древнеирландские стихи и лимерики Лира, Нарнию и Властелина колец просматривал, это я уж и замечать не успевала. К Хэллоуину - "Маленькое привидение",
просто так вдруг "Мяу" Введенского.
Сегодня попросил показать, где стоит книга со сказкой "Гамельнский крысолов", это после Гомера, конечно, там есть одна глава, в которой о нём речь идёт.
А книга эта памятная, из добрых времён "до 3 лет" или что-то около, я её сыну не читала, но очень радовалась покупке, посты писала, любовалась иллюстрациями Фёдорова. Хорошая книга, как и время то, красиво, изысканно среди сложностей и ожиданий. Многослойная, загадочная, и дверь есть, за которой ответы хранятся, для тех, кто не забудет и рукой не махнёт.
(А вот с переводом там не всё в порядке, в некоторых сказках)
Тут и Новогодние подарки подоспели. Но так как сочельник мы уже встречали в пути, то книги как следует открыть-то и не успели. В дорогу я взяла вторую часть Дедморозовки, она маленького формата, а времени на чтение не оказалось, нырнули пару раз, причём сын уже выбрал интересующие его главы и сначала читать не захотел почему-то. Аэрофлотовские детские журналы и то подробнее изучали.
Вот они наши синие новогодние книги.
Здесь и Дед Мороз постарался - "Снег" весь декабрь ну так берёг, что у нас его и вовсе не было, а потом настоящий Московский затмил книжный.
Здесь и привет Оле, увидела пост и купила, сыну в праздники. Где Геракл, там подвиги, а где подвиги, там Варкрафт. Но Лёва пока связи не уловил. Почему-то))).
Две в подарок пришли, спасибо, Наташа_웃♥유 ! В самый канун Нового года получили посылку, чудесную, сказочную, необыкновенную, шоколадно-изящную и вдохновляющую на жизнь.
На Рождество подарила сыну "Мио, мой Мио". Лет пять собиралась книгу купить. Рано всё было, и есть у нас, без рисунков совсем, и грустная. Но не могу я расстаться с Мио, так и звучит мелодия его флейты с детства, а тут замечательные рисунки Н. Брюханова, они мне с первого взгляда понравились.
Внуку от бабушки и деда Мурзилку мы выписали, на полгода. Раз нет у нас этого журнала нигде, то попробуем другим путём доставать периодические детские издания. На почте нас запомнили, единственные мы такие, с подпиской. Только вот огорчение, тоже ведь не Варкрафт.. Но я знаю, что добрые детские истории всё равно греют в будущем, и то как ходили за журналом, и как на улице начинали читать, и как загадки разгадывали. Знаю, как бывает, вдруг интерес к нашим старым журналам просыпается, не жалею, что уговорила родителей на необычный подарок, а бурного восторга я и не ждала, особенно когда под ёлкой книга для творчества Варкрафт, как сын-то раскрашивать умеет! я и не знала.
Нового Мурзилку Белорусец украшает, юбилей у главного Парикмахера травы, оказывается, Востоков, пара страниц из 1929 (художник Щеглов) и 1974 года (с Чижиковым, настоящим), Митрофанова здесь я прямо люблю. Замечательно!
Пусть будет традицией журнал "Мурзилка". Создавайте с детьми традиции, пока они маленькие, потом эта память поможет вам.
Так и нам помогает "Рождество у дедушки" Дмитриевой, которое несмотря ни на какие Варкрафты мы перечитываем в сочельник вот уже, думаю, четвёртый год. В этом году мы вернулись к книге с опозданием, встречали праздник на пустынных улицах Москвы, когда в домах горят гирлянды, а на дорогах ни души и только "мы бредём, устали ножки", только в эти дни совсем и не грустно было, радость, Рождество. Книга ждала нас и дождалась, читаем, ждём, радуемся.
Декабрь подарил и мне неожиданные книги.
Отложила на время что-то из читаемого всегда, я с радостью, прямо с разбегу, в чём была, не задерживая дыхания, нырнула, вбежала в Плоский мир Терри Пратчетта. Начинала я 2018 и заканчивала с Терри Пратчеттом, летом он тоже основательно пришёл на помощь, и в итоге я уже успела прочитать сколько-то (немного) книг и выбрала любимый цикл. Конечно, "Ведьмы" и как продолжение "Тиффани Болен".
Любимые книги - "Ведьмы за границей", "Маленький свободный народец" и "Шляпа, полная неба" (начиная с названия, как "Полное блюдце секретов", почему-то).
Любимые герои - Нак-мак-Фигли, матушка Ветровоск и нянюшка Ягг, с ними жить гораздо веселее, а значит лучше. Смерть тоже не лишён вкуса (к шоколаду) и чувства юмора (к Фиглям). Но синих человечков может пере... перепить, переплюнуть, перещеголять, как хотите, только нянюшка Ягг. Хотела бы я быть похожей на.. нет)), на Терри Пратчетта, чувством юмора, мудростью и красноречием. Жалко, что он так рано умер. Горько даже. Да, говорят, что в этот день появилось последнее его сообщение в Твиттере, настраивающее на вечный лад, и вообще, всё только в разных комнатах происходит, как у Тонино Гуэрры, но.. Зато нам остались книги и целый мир в придачу.
Смеялась, радовалась, смахивала слёзы порой, где-то в районе души и сердца тётушки Вровень и собственных мыслей "о тщете всего сущего", а строчки летели с космической скоростью.
Однажды в декабре я что-то искала на книжных полках под потолком в другой комнате, а нашла совсем маленькую, совсем неизвестную книжечку, которую с удовольствием прочитала, встретила на страницах любимые темы о книжной иллюстрации, знакомые и любимые имена, интересные истории и подробности об известных художниках.
Н. Кузьмин "Художник и книга" Заметки об искусстве иллюстрирования. Издательство "Детская литература".
"Встретился я с Иваном Яковлевичем Билибиным уже позднее - в Москве в тридцатых годах, после его возвращения на родину. За эти годы скитаний на чужбине он побывал даже в Африке. Затем обосновался в Париже, где имел своего издателя. Во время мирового финансового кризиса художники-французы стали коситься на "метеков" - иностранцев, отбивающих у них хлеб. Издатель предложил Билибину переменить фамилию на французскую: "Сударь, ваши рисунки нравятся публике, но ваше иностранное имя вызывает недобрые чувства среди собратьев-художников. Выберите себе какую-нибудь французскую фамилию: Durand, Dupont - не всё ли вам равно? - и мы будем публиковать вас под этим именем. А Bibiline, Libibine, Bilibine - это звучит чуждо для французского уха".
Билибин отвечал ему с достоинством: "Monsieur, существует рваная тряпка, за которую сражаются, за которую умирают. Эта тряпка называется знамя! Моё имя - это моё знамя". И менять фамилии не стал."
Люблю в книгах созвучность, то, что и так знала, но теперь я знаю не одна, меня поддерживает Писатель. Дорого и новое, которое отзывается согласием, ответом на смутные предположения, задаёт новые вопросы.
"Эстетика современного рисунка [80-е годы ХХ века] полностью совпадает с теми правилами, которым следуют народные мастера росписей.
Рисовать без поправок, без ретуши. Чтоб в работе рисовальщика, как и в работе акробата, чувствовался темп! Чтобы рисунок не только "казался бы выполненным с величайшей поспешностью" ..., но чтобы действительно был выполнен в быстром темпе. Здесь предпочтительнее "ошибаться", чем сбиться с ритма.
В этом и заключается, например, прелесть спортивных рисунков Сегонзака - набросков состязаний по боксу, футбольных матчей, прыжков, бега: в них чувствуется та же стремительность, как и в спортсменах, и пусть линии ложатся иногда беспорядочной бахромой, ощущение быстроты движений передаётся точнее выразительнее, чем в застывшем моментальном снимке.
Впрочем, не надо думать, что темп - это достижение только нашей эпохи. Стремительная динамика линий на рисунках Рембрандта, Тьеполо, Делакруа, Домье свидетельствует, что академические методы рисунка не всегда и не для всех были общим законом. ...
Мы любуемся теперь не только рисунком, но учимся переживать вместе с художником и самый творческий процесс его создания, и это "соучастие" даёт нам дополнительные радости созерцания прекрасной и трудной лёгкости искусства".
Почему-то кажется, что сейчас утеряна лёгкость. Она либо утрирована, либо забыта за нарядностью и поиском индивидуальности. Мне хотелось бы продолжить разговор о современном мире искусства, как всегда я не могу понять его целостно, увидеть ясно, не имея собеседников.
Приходят истории, зарисовки, интересные темы, иллюстрации, в разговоре, подкреплённом выбранной на необъятных полках книгой. Например, театр. С удовольствием прочитала за половину вечера эссе художника Ю. Пименова "Таинственный мир зрелищ", прочитала и окунулась в театральное закулисье, костюмерные, гримёрные, люди, блёстки, банты, бутерброды и разговоры, клеша и краски, особенности творчества, 70-е годы, чудесно.
Меняя книги, как в мозаике, я снова возвращаюсь к синей. Теперь это был Диккенс. И дорогой наигорчайший шоколад, который я просто не успела попробовать, путешествуя по Плоскому миру, обрёл вкус здесь, на страницах неизвестных мне произведений писателя. Я не стала, не успела перечитать традиционную "Рождественскую песнь в прозе" с иллюстрациями Инноченти, но новый сборник "Рождественских историй" открыл мне другие чудеса.
"Одержимый или сделка с призраком" представлялась слишком мрачной книгой, дома я вряд ли решилась бы начать, но умиротворение серых стен гостиницы, мягкий снег за окнами наполнили спокойствием и доверием к себе. Поэтому о тревожном ветреном кануне Рождества я начала читать, уютно устроившись среди белоснежных простыней, с удовольствием. А дальше история повернулась такой светлой и сияющей стороной, что, непременно, станет любимой среди новогодних произведений. Место и время чтения как неотъемлемая часть книги уже подарили ей своё волшебное очарование.
А сыну в Рождество я уже глубоко за полночь всё же выбрала время и прочитала отсюда же его любимую главу из Щелкунчика. "Битва" была лишена изящных и любимых рисунков Алфеевского, но сказочный, таинственный Гофман был как всегда украшением Рождества.
Продолжением мозаики и самостоятельной, дорогой сердцу книгой пришла в подарок она - серая и маленькая, как и томик Кузьмина. Новый год - время, когда у меня появляются, не люблю этого слова, знаковые книги, или лучше - необходимые части меня, те части, которые помогают быть собой. Олины Fly Песни мамы Шамана и Единорог - такие книги. А теперь, спасибо большое, Наташа, - Подарок моря.
Написанная первой женщиной авиатором в США Энн Линдберг она возвращает мне ту гармонию, о которой я писала когда-то, среди хаоса и беспорядков, найденная тишина, мгновения
Вселенная Утро
Белая как фарфоровая чашка с молоком.
Белая как воздух на море утром. Когда солнце уже поднялось и видно только ветер закрытыми глазами.
Вселенная утро - белые прозрачные занавески и белое небо.
Белый эмалированный кувшин с водой на табуретке.
Вселенная утро - на белом листе карандашные контуры разговоров за стенкой.
Вселенная утро в старом доме родителей. Кровать с белыми хрусткими простынями. Белая рисовая каша на белой тарелке и серебряная ложка. Для сына.
Вселенная Утро.
Ну а дальше. В сумке Томас Манн,
а в дороге слова Гоголя из "Мёртвых душ"
"Не то на свете дивно устроено: весёлое мигом обратится в печальное, если только долго застоишься перед ним, и тогда Бог знает что взбредет в голову."
