Миф о добытчике-защитнике (4)

Идеализированный образ Софии Руссо - наивной необразованной дурочки, с которой можно сотворить, что душа пожелает, - был поэтому особенно популярен среди реакционных философов и политических деятелей: настоящие живые salonniéres казались слишком неудобными и опасными. Другие философы - фон Хиппель, Монтескье, Дидро, Вольтер и Д'Аламбер - выступили за Последовательное Просвещение (предполагаю, что многие - скорее из личной неприязни к "чудовищу, ненавидящему любого, кто когда-либо делал ему добро" (Дидро о Руссо), чем из особой приверженности феминистским идеям).

Наиболее значительными деятелями Последовательного Просвещения были маркиз Де Кондорсе, Мэри Уолстонкрафт, Олимпия де Гуж.

Основные идеи Последовательного Просвещения (разумеется, они не были осуществлены) и на сегодня вполне актуальны:

- Этический Универсализм (единые моральные атрибуты для человеческого вида)
Руссо и К (от слова "контрактуализм") предполагали наличие натурального (до-общественного) права собственности мужчин над женщинами, как следствие особой "женской природы", делающей женщину "недостаточно разумной". Де Кондорсе говорит о том, что особой женской природы не существует, биологический вид един: единой природе единое право. Те же рассуждения он применяет и в отношение негров, отстаивая универсальность этических принципов и универсальность принципов справедливости, свободы и равенства: "Или ни один из человеческих индивидов не обладает истинными правами, или права всех одинаковы; тот, кто голосует против прав другого, каковыми бы ни были его религия, цвет кожи или пол, тем самым отказывается от своих собственных прав" (Де Кондорсе, 1790 "О причастности женщин праву гражданства").

- Принцип единого воспитания
Особая "женская природа" представляет собой продукт дефицитарного воспитания (за усиление которого как раз выступали реакционеры), то, что сегодня мы называем "гендерной социализацией". В этой связи Последовательное Просвещение борется за то, чтобы женщин не исключали из общей системы образования. В ответ на аргумент реакционеров о том, что физиология женщин делает их неспособными для осуществления гражданских прав, а значит, и воспитание им ни к чему, де Кондорсе замечает: "Почему же существа, могущие забеременеть или заболеть ("заболеть" в смысле "менструировать" - Acción Positiva), будут не способными осуществлять собственные права, тогда как никому не пришло в голову лишить прав существа, лежащие зимами напролет в постели из-за подагры или простуды, которую с легкостью подхватывают?" (Де Кондорсе, 1790 "О причастности женщин праву гражданства")

- Отрицание универсальности интересов социальных групп
Интересы мужчин не представляют интересы женщин: "Факты показывают нам, что мужчины имели или полагали, что имеют, интересы, в корне отличающиеся от интересов женщин, так как везде они создали против женщин законы, угнетающие их, или, как минимум, установили вопиющее неравенство между полами" (де Кондорсе, 1790 "О причастности женщин праву гражданства").
Если исключить женщин из гражданства, никто и ничто не будет представлять их интересы в системе государства, тогда и легитимность любого правительства должна автоматически быть поставленной под вопрос, равно как и обязанность женщин платить парламентские налоги (то есть, содержать "представителей народа"). Исключение женщин из гражданства автоматически сводит на нет принцип свободы выбора, так как ограничивает универсум народных представителей только к лицам мужского пола.
"Не получается ли, что они (деятели Просвещения - Acción Positiva) попрали именно принцип равных прав, преспокойно лишив половину человечества права принимать участие в законотворчестве, то есть, лишив женщин права гражданства? Существует ли более ошеломляющее доказательство силы суеверия и традиции, даже среди просвещенных людей, чем то, что к принципу равенства прав взывается в том случае, когда эти права оказываются попранными у трехсот или четырехсот мужчин, и что этот самый принцип полностью забывается, когда речь идет о двенадцати миллионах женщин?" (Кондорсе, 1790 "О причастности женщин праву гражданства").

- Отрицание андроцентризма (Олимпия де Гуж)
Понятие "мужчина" не равно понятию "человек" и не заменяет его собой. Мужчины не являются полномочными представителями биологического вида "человек". В настоящее время мы едва-едва подходим к пониманию того, что долго и планомерно внушавшийся нам "замещающий универсализм" (то есть, такая этическая программа, которая провозглашает универсальным то, что на самом деле представляет собой специфический опыт определенной социальной группы, распространяя этот опыт как единственно легитимный на все человеческие существа, и этим делая их невидимыми как таковых) есть ни что иное, как узурпация, имеющая целью наше символическое уничтожение.
Маленькая Частность (=специфический и ограниченный в силу частности опыт мужской социальной группы) претендует на Универсальную Общность, лишив остальных даже возможности символически репрезентировать свой частный опыт.

Когда мы в наших рассуждениях не критически употребляем понятия "общечеловеческого", то женщина сразу оказывается поставленной в положении того, кто вынужден доказывать, что тоже способен переживать мужской опыт (а зачем он нам?), того, кто способен "догнать и перегнать", - так мы никогда не поднимемся с колен, ад внутри нас, в самой структуре нашего сознания, в нашей речи. Мы смотрим на себя чужими глазами, мы сами заражены хамством узурпатора, его интеллектуальной беспардонностью: если бы это было не так, то на вопрос о человеческих ценностях мы бы ответили, что нам о них пока ничего не известно.

- Протест против гетерономии и требование жизненных альтернатив (Мэри Уолстонкрафт)
Исходя из единства человечества как биологического вида, Последовательное Просвещение отвергает гетерономное определение женщин (=женщины не являются тем, что говорят о них мужские стереотипы). В связи с этим отвергается принцип биологического детерминизма, которому якобы подчинено существование женщин ("анатомия - это судьба"), их определение как "идентичных и взаимозаменяемых", не индивидуализированных и неспособных к индивидуации существ.

Требуя возможность индивидуации для женщин (в первую очередь посредством воспитания и образования) , Мэри Уолстонкрафт критикует искусственно создаваемую модель зависимой и социально никчёмной женщины, воплощённой в образе Софии - "ангела - или ослицы - ибо невозможно отыскать следов человечности - ни разума, ни страсти - в этой домашней рабыне" . В связи с этой критикой Уолстонкрафт заостряет внимание на том, что в реальности для женщины не предусмотрено другого жизненного проекта, кроме замужества: "Что будет с женщиной, если не состоится ни замужество, ни помолвка? Этого нам никто не говорит". Вне брака у женщин нет возможности прокормить себя, а в браке их жизнь - во всех аспектах - полностью зависит от мужей: "принимая во внимание, сколько времени женщины находятся в подчинении, стоит ли удивляться тому, что некоторые из них молятся на свои цепи и ластятся к хозяевам, как болонки" (Уолстонкрафт, 1792 "Защита прав женщины с критикой на моральные и политические темы").

Итак, Последовательное Просвещение выступало против исключающей модели демократии и гражданства, апеллируя к либеральным идеалам и имея целью включающую модель общества.

Практически начало феминизма было посвящено попыткам гарантировать независимое материальное существование женщин в общественной сфере - это была необходимость физического выживания. Нужно помнить, что в 18 и 19 веках в Европе и Америке "женщины существовали только в качестве дочерей или матерей, подчиненные отцам, супругам и сыновьям. Они не имели права распоряжаться материальными средствами и собственностью, нанимать жилье или покидать семейную резиденцию, они не имели родительских прав, не могли получить профессию, не могли работать без разрешения мужчины-опекуна, не могли просить защиты от отца или мужа в случаях насилия. Послушание, уважение, самоотверженность и самопожертвование были обязательными". (Amelia Valcarcel, 1997 "La política de las mujeres", Madrid).

Во всех европейских странах, после робких законодательных попыток закрепить права женщин, сделанных во время Французской Революции (Французская Конституция 1791 устанавливала одинаковый возраст совершеннолетия - 21 год - для обоих полов и провозглашала брак гражданским договором, в 1792 году был принят закон о равноправии супругов в случае развода, в 1793 году в первом проекте Гражданского Кодекса был включен пункт о равноправии в осуществлении родительских прав), начиная с 1793 года (Робеспьер запрещает и разгоняет литературные и политические женские клубы) в отношении женщин господствовало репрессивное законодательство, закрепившее разделение труда по половому признаку и лишившее женщин средств к существованию вне брака. Именно поэтому, первые победы женского движения так или иначе были связаны с вопросами права на собственность: в Норвегии - закон о наследственном равноправии (1845), закон о свободном занятии коммерцией (1864), закон о свободном выборе профессии (1866); в Англии - признается право замужних женщин на пользование собственностью и личным заработком (1882); в Финляндии - закон о наследственном равноправии в сельском хозяйстве (1878), закон о свободном распоряжении личным заработком (1889).

Процесс индустриализации еще больше радикализировал противопоставление и комплементарность общественной и частной сферы. Радикальное разделение домашней и фабричной сфер поляризовало социальное положение мужчин и женщин и создало условия, которые "окончательно изменили отношения между полами" (C. Amoros, A. De Miguel, 2007 "Teoría feminista: de la Ilustración a la globalización", Madrid).

В доиндустриальном обществе продуктивный и репродуктивный труд, который выполняли женщины (еще раз напомню: женщины работали и производили материальные блага всегда и везде, "сидения дома, ни о чем не заботясь", которое якобы испортили феминистки, никогда и нигде не существовало), был не только обычным, но и в большинстве случаев имел решающее значение в материальном выживании семьи, по сути, он не разделялся на продуктивный и репродуктивный. Труд женщин в качестве подмастерий мужей в Средние века был обычным явлением, не говоря уже о крестьянстве, где члены семьи, независимо от пола, в первую очередь мыслились как рабочая сила. Особенность продуктивного труда женщин всегда была в том, что он не признавался таковым, мыслился в терминах "вспомогательных", определялся как "помощь мужчине": материальная прибыль, создаваемая трудом женщин, считалась семейной прибылью. Но в большинстве случаев, женщина могла выжить самостоятельно, так как владела, как правило, практическими навыками сразу нескольких профессий в контексте семьи как базовой единицы производства.

Индустриализация, промышленная революция монетизировала результаты продуктивного труда, то есть, сделала этот труд измеряемым и видимым, - в том числе и женский продуктивный труд на фабриках, в домашнем услужении. Труд по найму индивидуализировал экономический вклад каждого члена семьи и немедленно поднял вопрос о соотношении "материальный доход" - "гражданское право" (у кого больше доход, у того и больше прав). К тому же - и это очень важно - господствовавшая романтическая идеология сделала из семьи настоящий водораздел между личным и политическим (см. Ницше об "отдыхе воина").

Индустриализация также характеризовалась тем, что жизненный опыт женщин, принадлежавших к разным социальным слоям, стал существенно различаться: если женщины (и дети) из малообеспеченных люмпенизированных слоев населения массивно приобрели "право" работать (с разрешения опекуна) в условиях жесточайшей эксплуатации в фабричном производстве, то женщины из среднего и высшего классов доказывали свои "специальные" способности в домоводстве.

Однако, буржуазная модель семьи вскоре нашла одобрение среди рабочего движения (речь ведь шла о рабочих местах), особенно в том, что касалось замужних женщин. Рабочее движение и его идеологи очень быстро встали в оппозицию к тому, что они называли "нечестной конкуренцией" - дешевому женскому труду (разница в зарплате тогда была закреплена законодательно - то есть, самими мужчинами, ведь это они принимали законы. Например, в Англии заработок женщины-учительницы не мог составлять более, чем 2/3 от заработка мужчины-учителя, а в Америке в той же профессии женщины не могли получать более, чем 1/3 зарплаты мужчины). Повышение заработной платы мужчин-рабочих предлагалось достигнуть за счет уничтожения дешевых рабочих мест женщин: если женщины будут "сидеть дома", то капиталисту не останется ничего, кроме как нанимать мужчин, и тогда те станут диктовать ему свои условия (через профсоюзы). В семье рабочий считал себя буржуа, и очень скоро женский труд по найму стал показателем неспособности мужчины содержать семью. Однако, мужчины лукавили: "сидеть дома" на самом деле не совсем означало "не работать", это означало "не получать заработную плату".

На протяжении 19 и в первой половине 20 века общей характеристикой европейских стран был труд по найму незамужних женщин: как только те выходили замуж, они были вынуждены (часто - по закону) покинуть своё рабочее место. Единственными сферами, в которых женщин не принуждали к оставлению труда по найму в случае замужества, были сельское хозяйство и домашняя прислуга (то есть, наименее престижные, наиболее плохо оплачиваемые и наиболее тяжелые).

Провозглашая "заботу о здоровье" и "защиту женщин", их постепенно изгоняли из наиболее хорошо оплачиваемых профессий (после Берлинской Конференции 1890 года женщинам практически нечего было делать на фабриках). Женская работа по найму встречала такую враждебность в моральной, политической и экономической сферах, что очень скоро буржуазный брак (мужчина-"добытчик" материальных средств и женщина, бесплатно и ненормированно по времени обслуживающая семью) стал единственным способом экономического и социального выживания женщин. Как результат, резко снизился брачный возраст среди женщин (повсеместно совершеннолетие было установлено, как минимум, в 21 год): замуж вновь стали выдавать девочек-подростков ("избавление от лишних ртов"), и резко возросла разница в возрасте вступающих в брак.

Дискурс сегрегации по половому признаку, который был крайне выгоден как капиталу, так и рабочему движению в период индустриальной экспансии и установления новой экономической модели семьи (=полная приватизации репродуктивной сферы экономики, которая впредь будет бесплатно обеспечиваться женщинами), был широко поддержан "новыми независимыми профессионалами" и "интеллигенцией": медиками, профессурой (в среднем и высшем эшелонах образования), "культурными деятелями", законодателями, которые старательно рекламировали и тиражировали идеал женщины-матери и женщины-воспитательницы, модель женщины, целиком посвятившей себя обслуживанию семьи. Трудно представить себе более реакционную и мизогинную идеологию, чем Романтизм, начавший своё "победное шествие" в народ в начале 19 века и повсеместно господствующий и поныне. Это идеология, обслуживающая миф о добытчике-защитнике и называющаяся "Для Твоего же Блага".