Как Лизонька на свет появилась
Сначала я почувствовала, что со мной что-то не так. Но раньше я так часто это чувствовала, а в итоге ничего не происходило, что решила - опять примерещилось. Свалила задержку на осень, нервы и прочее. Съездила в Петербург, по приезду хорошенечко отметила с подружками возвращение. Дней через 10-ть решила все-таки выяснить причину своей задержки, попросила Андрея свозить меня сдать кровь в медицинский центр, ничего при этом не объяснив. Дня через три нужно было узнавать результат по телефону. Я очень хотела этого ребенка, но почему-то у меня было чувство, что я одинаково боюсь любого результата. Слезы наворачиваются на глаза, когда вспоминаю, что мне по телефону сказали - беременность есть. Ощущения непередаваемые, состояние необыкновенное. Малютка в животе жила тогда уже недельки четыре-пять, такая родная, любимая. Наконец-то...
Потом в 12-ть недель я загремела в больницу на сохранение. У меня появились сильные боли в животе и начало мазать. Попала я в больницу вечером, потому что скорая ко мне ехала почти три часа. Надо было ждать утра, чтобы сделать УЗИ. Ночка была страшная. Мест в палате для сохраняющихся не было, меня положили к тем, у кого уже случились выкидыши. Еще вечером соседки по палате "порадовали" статистикой, рассказами про замершую беременность. Я всю ночь не спала и прислушивалась, все ли хорошо там с моим ребеночком. Но много ли услышишь, когда беременность всего 12-ть недель... Все ужасы про пребывание в больнице рассказывать не буду (персонал там тот еще), сейчас это совсем неважно. Короче, ближе к обеду следующего дня я таки попала на УЗИ. Тетка узистка объявила, что у меня начавшийся выкидыш, но плод шевелится, сердцебиение есть. Я поставила себе цель - сохранять. И две недели вставала с кровати только в случае крайней необходимости - в туалет, за едой, на уколы. Было очень-очень страшно...
Вторая половина беременности проходила у меня намного веселее. Дочка начала шевелиться с 17,5 недель, серьезно пинаться с 20-ти, очень часто напоминала о себе, поэтому страх потерять ее постепенно прошел. В 20-ть недель мы вместе с нашим папой съездили на УЗИ, узнали, что у нас будет девочка, нам ее как следует показали, записали все на диск, который мы потом показывали бабушкам и дедушкам, частенько смотрели сами.
Потом я еще немножко побыла на дневном пребывании на сохранении в роддоме, но это все для того, чтобы не ходить на работу и поближе познакомиться с врачом, которая у меня должна была принимать роды. Следующее УЗИ в 32 недели показало, что у ребеночка тазовое предлежание, крупная головка И моя врач мне заявила, что если доча не перевернется, надо делать кесарево. А тут у нас в доме как раз начался ремонт, Андрея внезапно положили в больницу, и мне много забот пришлось взять на себя. Полы приходилось мыть постоянно. Вечера я встречала то в коленно-локтевой позиции, то в позе "полумостик". Но Лизонька оказалась упрямее, и операцию сделать все-таки пришлось.
И вот он наступил - этот самый счастливый день в моей жизни. С вечера мне вкололи укольчик реланиума, чтобы я покрепче спала, велели на ужин есть поменьше, а с утра ничего не есть и не пить. Но ночка была та еще, спать почти не пришлось :-) С перепугу от ужина я отказалась вообще, пила кефирчик, о чем потом пожалела. Моя прожорливая доченька всю ночь просила еды, пиналась в печень и спать мне не давала совсем. Потом меня начали мучать какие-то дурные предчувствия, страхи. Мне вдруг начало казаться, что я недостойна иметь ребенка. Часам к двум проснулась моя соседка по палате и начала рожать. Я все советовала ей рожать помедленнее, чтобы она не будила до утра Марину Ефимовну (нашего общего врача), потому что ей еще делать мне операцию, а вдруг у нее от недосыпа будут руки дрожать. Еще я давала ей советы, как надо правильно рожать: дышать, двигаться и т.д., сама-то я подготовилась как следует, в надежде, что случится чудо, и операции не будет. Девочка меня не слушала, дышать не хотела, врачу названивала. Утречком медсестра сделала мне клизму, велела собрать пакеты, оставить их в палате и идти в предродовую. Когда мы все втроем (моя соседка к тому моменту все еще не родила) оказались в предродовой, медсестра спросила, зачем же все вещи я притащила с собой на операцию. И поинтересовалась, куда я тут всё это дену. От волнения я начала плохо соображать, но внешне, похоже, я держалась бодрячком, все время зачем-то улыбалась. Маме и Андрею велела не звонить мне с утра, пообещала, что позвоню тут же после операции сама. Нас с соседкой и всеми моими вещами завели в палату. Мне выдали рубаху сшитую то ли из большой наволочки, то ли из маленького пододеяльника. Я послушно переоделась, села на койку по-турецки и стала смотреть как крючит мою соседку, потом ей сделали укол, она отключилась, меня попросили за ней понаблюдать, чтобы не дай Бог не свалилась на пол. Потом вошла еще одна медсестра, спросила, почему это я такая довольная, неужели такие слабые схватки еще. Я пояснила. Время тянулось бесконечно. В 10:40 меня наконец позвали в операционную. У них там почему-то не нашлось для меня стерильных чулок, мне велели ложиться как есть - босиком. Одна из акушерок была сильно "не в духе", орала то на меня, то на другую акушерку из-за того, что она не довела меня до операционного стола, я запнулась там о какой-то крюк и чуть было не упала на кафель. Мне она грозилась, что сейчас вообще все бросит и уйдет с операции, потому что ей все тут на хрен надоело. В общем когда меня пристегнули к операционному столу моя дурацкая улыбка наконец-то сошла и меня начало реально колотить. Тут пришел какой-то дядька-анестезиолог, который все спрашивал, сколько я весила до беременности, появилась Марина Ефимовна со скальпелем, вроде бы те две тетки начали мне что-то вводить в катетер, я отключилась.
Очнулась я от того, что этот же дядька требовал от меня сглотнуть все, что есть у меня во рту. Меня по-прежнему колотило, только уже от холода, а не от страха. Я показывала, что не могу глотать, он оказался очень навязчивым.Говорить было тяжело, но я попыталась задать вопрос про ребенка. Дядька ответил, что с девочкой все хорошо. Потом помню, что меня привезли в палату, перевалили на неудобную жесткую кровать с горбылями. Я начала потихоньку приходить в себя. Ждать, когда мне принесут дочь. Приходить в себя получалось плохо, болело всё, даже, кажется, волосы и ногти, больно было моргать. Разговаривать почти не получалось. Очень хотелось подушку и повернуться на бок. Периодически прибегала медсестра - моя тезка, тоже Юля и говорила, что подушку нельзя, на бок нельзя, смотри не испачкай кровью кровать, тебе на ней спать всю неделю. Соседки по палате оказались очень душевными, помогали мне, поили водичкой, накрывали одеялом, вели разговоры. Потом я вспомнила, что обещала позвонить маме и Андрею. Андрей вообще грозился, что разнесет весь роддом, если я не позвоню ему немедленно после операции. Но телефон мой остался с вещами где-то в предродовой, и получу ли я теперь его вообще, я не знала, но все это теперь казалось каким-то бессмысленным. Одна из соседок предложила свои услуги и телефон. Еле ворочая языком я назвала ей номер, попросила передать, что операция прошла успешно, ребеночек где-то тут есть, говорить не могу. Получив эту информацию Андрей зачем-то поехал в роддом. Разумеется его не пустили, про меня и ребенка ничего не сказали, посоветовали звонить позже. Пришлось новоявленному папаше ехать обратно домой ни с чем. Тут девочкам из палаты привезли детишек. А мне нет. Детская медсестра сказала, что я должна к ним придти сама только лишь посмотреть на малышку, когда смогу ходить. Пообещала, что к обеду следующего дня смогу забрать ее в палату. Сделалось грустно. Часа через четыре после операции опять появилась медсестра Юля и сказала, что мне уже пора вставать. Я честно попыталась, но мне удалось только свесить ноги с кровати, дальше перед глазами все поплыло, теряю сознание. Придя в себя, я стала доказывать Юле, что у меня это с голода, я давно не ела. Она меня порадовала перспективой, что есть мне теперь еще нельзя будет три дня, чтобы кишечник не давил на швы, а вставать надо уже немедленно. Короче, спустя несколько попыток, уже минут через тридцать я практически ползла по коридору вдоль стены в окровавленной белой рубахе, схватившись за живот и зажав пеленку между ног, к своей малявке. Великая сила двигала мной - желание увидеть своего ребенка.
Все, добралась. Моя кроха лежала в своей тележке такая серьезная, раздувала ноздри, на меня внимания не обращала. Я позвонила ее отцу (к тому времени мне таки принесли вещи), доложила, что ребенок найден. Первый раз долго смотреть на нее удалось, меня сильно шатало. Побыв в нашей палате еще некоторое время, умирая от зависти, что соседки нянчатся со своими детьми, я не выдержала, побрела обратно в детскую комнату, попросила дочу к себе хотя бы на полчасика. С ее появлением у меня появилось столько сил, забылось, что я после операции, что не спала предыдущую ночь. К вечеру я могла уже сама брать Лизу на руки. В детскую я ее отдать не смогла, так жалко мне ее было. Я так боялась, что дочка моя будет там плакать ночью, а никто ее не пожалеет. В общем эти шесть дней в роддоме прошли в такой эйфории, у меня была моя дочка, я могла за ней ухаживать. Когда малышей забирали по утрам на обход, мы - новоиспеченные мамашки не находили себе места, вместо того, чтобы отсыпаться. А уже на шестой день я выпросила, чтобы нас из роддома выписали. И дочка поехала домой. Но это уже совсем другая история.
Потом в 12-ть недель я загремела в больницу на сохранение. У меня появились сильные боли в животе и начало мазать. Попала я в больницу вечером, потому что скорая ко мне ехала почти три часа. Надо было ждать утра, чтобы сделать УЗИ. Ночка была страшная. Мест в палате для сохраняющихся не было, меня положили к тем, у кого уже случились выкидыши. Еще вечером соседки по палате "порадовали" статистикой, рассказами про замершую беременность. Я всю ночь не спала и прислушивалась, все ли хорошо там с моим ребеночком. Но много ли услышишь, когда беременность всего 12-ть недель... Все ужасы про пребывание в больнице рассказывать не буду (персонал там тот еще), сейчас это совсем неважно. Короче, ближе к обеду следующего дня я таки попала на УЗИ. Тетка узистка объявила, что у меня начавшийся выкидыш, но плод шевелится, сердцебиение есть. Я поставила себе цель - сохранять. И две недели вставала с кровати только в случае крайней необходимости - в туалет, за едой, на уколы. Было очень-очень страшно...
Вторая половина беременности проходила у меня намного веселее. Дочка начала шевелиться с 17,5 недель, серьезно пинаться с 20-ти, очень часто напоминала о себе, поэтому страх потерять ее постепенно прошел. В 20-ть недель мы вместе с нашим папой съездили на УЗИ, узнали, что у нас будет девочка, нам ее как следует показали, записали все на диск, который мы потом показывали бабушкам и дедушкам, частенько смотрели сами.
Потом я еще немножко побыла на дневном пребывании на сохранении в роддоме, но это все для того, чтобы не ходить на работу и поближе познакомиться с врачом, которая у меня должна была принимать роды. Следующее УЗИ в 32 недели показало, что у ребеночка тазовое предлежание, крупная головка И моя врач мне заявила, что если доча не перевернется, надо делать кесарево. А тут у нас в доме как раз начался ремонт, Андрея внезапно положили в больницу, и мне много забот пришлось взять на себя. Полы приходилось мыть постоянно. Вечера я встречала то в коленно-локтевой позиции, то в позе "полумостик". Но Лизонька оказалась упрямее, и операцию сделать все-таки пришлось.
И вот он наступил - этот самый счастливый день в моей жизни. С вечера мне вкололи укольчик реланиума, чтобы я покрепче спала, велели на ужин есть поменьше, а с утра ничего не есть и не пить. Но ночка была та еще, спать почти не пришлось :-) С перепугу от ужина я отказалась вообще, пила кефирчик, о чем потом пожалела. Моя прожорливая доченька всю ночь просила еды, пиналась в печень и спать мне не давала совсем. Потом меня начали мучать какие-то дурные предчувствия, страхи. Мне вдруг начало казаться, что я недостойна иметь ребенка. Часам к двум проснулась моя соседка по палате и начала рожать. Я все советовала ей рожать помедленнее, чтобы она не будила до утра Марину Ефимовну (нашего общего врача), потому что ей еще делать мне операцию, а вдруг у нее от недосыпа будут руки дрожать. Еще я давала ей советы, как надо правильно рожать: дышать, двигаться и т.д., сама-то я подготовилась как следует, в надежде, что случится чудо, и операции не будет. Девочка меня не слушала, дышать не хотела, врачу названивала. Утречком медсестра сделала мне клизму, велела собрать пакеты, оставить их в палате и идти в предродовую. Когда мы все втроем (моя соседка к тому моменту все еще не родила) оказались в предродовой, медсестра спросила, зачем же все вещи я притащила с собой на операцию. И поинтересовалась, куда я тут всё это дену. От волнения я начала плохо соображать, но внешне, похоже, я держалась бодрячком, все время зачем-то улыбалась. Маме и Андрею велела не звонить мне с утра, пообещала, что позвоню тут же после операции сама. Нас с соседкой и всеми моими вещами завели в палату. Мне выдали рубаху сшитую то ли из большой наволочки, то ли из маленького пододеяльника. Я послушно переоделась, села на койку по-турецки и стала смотреть как крючит мою соседку, потом ей сделали укол, она отключилась, меня попросили за ней понаблюдать, чтобы не дай Бог не свалилась на пол. Потом вошла еще одна медсестра, спросила, почему это я такая довольная, неужели такие слабые схватки еще. Я пояснила. Время тянулось бесконечно. В 10:40 меня наконец позвали в операционную. У них там почему-то не нашлось для меня стерильных чулок, мне велели ложиться как есть - босиком. Одна из акушерок была сильно "не в духе", орала то на меня, то на другую акушерку из-за того, что она не довела меня до операционного стола, я запнулась там о какой-то крюк и чуть было не упала на кафель. Мне она грозилась, что сейчас вообще все бросит и уйдет с операции, потому что ей все тут на хрен надоело. В общем когда меня пристегнули к операционному столу моя дурацкая улыбка наконец-то сошла и меня начало реально колотить. Тут пришел какой-то дядька-анестезиолог, который все спрашивал, сколько я весила до беременности, появилась Марина Ефимовна со скальпелем, вроде бы те две тетки начали мне что-то вводить в катетер, я отключилась.
Очнулась я от того, что этот же дядька требовал от меня сглотнуть все, что есть у меня во рту. Меня по-прежнему колотило, только уже от холода, а не от страха. Я показывала, что не могу глотать, он оказался очень навязчивым.Говорить было тяжело, но я попыталась задать вопрос про ребенка. Дядька ответил, что с девочкой все хорошо. Потом помню, что меня привезли в палату, перевалили на неудобную жесткую кровать с горбылями. Я начала потихоньку приходить в себя. Ждать, когда мне принесут дочь. Приходить в себя получалось плохо, болело всё, даже, кажется, волосы и ногти, больно было моргать. Разговаривать почти не получалось. Очень хотелось подушку и повернуться на бок. Периодически прибегала медсестра - моя тезка, тоже Юля и говорила, что подушку нельзя, на бок нельзя, смотри не испачкай кровью кровать, тебе на ней спать всю неделю. Соседки по палате оказались очень душевными, помогали мне, поили водичкой, накрывали одеялом, вели разговоры. Потом я вспомнила, что обещала позвонить маме и Андрею. Андрей вообще грозился, что разнесет весь роддом, если я не позвоню ему немедленно после операции. Но телефон мой остался с вещами где-то в предродовой, и получу ли я теперь его вообще, я не знала, но все это теперь казалось каким-то бессмысленным. Одна из соседок предложила свои услуги и телефон. Еле ворочая языком я назвала ей номер, попросила передать, что операция прошла успешно, ребеночек где-то тут есть, говорить не могу. Получив эту информацию Андрей зачем-то поехал в роддом. Разумеется его не пустили, про меня и ребенка ничего не сказали, посоветовали звонить позже. Пришлось новоявленному папаше ехать обратно домой ни с чем. Тут девочкам из палаты привезли детишек. А мне нет. Детская медсестра сказала, что я должна к ним придти сама только лишь посмотреть на малышку, когда смогу ходить. Пообещала, что к обеду следующего дня смогу забрать ее в палату. Сделалось грустно. Часа через четыре после операции опять появилась медсестра Юля и сказала, что мне уже пора вставать. Я честно попыталась, но мне удалось только свесить ноги с кровати, дальше перед глазами все поплыло, теряю сознание. Придя в себя, я стала доказывать Юле, что у меня это с голода, я давно не ела. Она меня порадовала перспективой, что есть мне теперь еще нельзя будет три дня, чтобы кишечник не давил на швы, а вставать надо уже немедленно. Короче, спустя несколько попыток, уже минут через тридцать я практически ползла по коридору вдоль стены в окровавленной белой рубахе, схватившись за живот и зажав пеленку между ног, к своей малявке. Великая сила двигала мной - желание увидеть своего ребенка.
Все, добралась. Моя кроха лежала в своей тележке такая серьезная, раздувала ноздри, на меня внимания не обращала. Я позвонила ее отцу (к тому времени мне таки принесли вещи), доложила, что ребенок найден. Первый раз долго смотреть на нее удалось, меня сильно шатало. Побыв в нашей палате еще некоторое время, умирая от зависти, что соседки нянчатся со своими детьми, я не выдержала, побрела обратно в детскую комнату, попросила дочу к себе хотя бы на полчасика. С ее появлением у меня появилось столько сил, забылось, что я после операции, что не спала предыдущую ночь. К вечеру я могла уже сама брать Лизу на руки. В детскую я ее отдать не смогла, так жалко мне ее было. Я так боялась, что дочка моя будет там плакать ночью, а никто ее не пожалеет. В общем эти шесть дней в роддоме прошли в такой эйфории, у меня была моя дочка, я могла за ней ухаживать. Когда малышей забирали по утрам на обход, мы - новоиспеченные мамашки не находили себе места, вместо того, чтобы отсыпаться. А уже на шестой день я выпросила, чтобы нас из роддома выписали. И дочка поехала домой. Но это уже совсем другая история.
Читать далее